Хотя был полдень, самое что ни на есть подходящее время для работы. Джиордино воздержался от каких бы то ни было изысканий в одиночку. Всякий раз, когда он смотрел вниз с восьмисот восьмидесятидвухфутовой высоты корабельного борта, у него появлялось ощущение, что он заглядывает в сырой и мрачный склеп.

Нервно закурив, Джиордино присел на металлический выступ и принялся ждать возвращения вертолета.

Питт решительно не испытывал неудобства или же волнения в тот момент, когда ступил на палубу «Титаника». Чувство Питта было сродни благоговению. Он прошел к капитанскому мостику и застыл в одиночестве, раздумывая о невероятной судьбе, выпавшей на долю этого корабля. Вновь и вновь пытался Питт представить себе, каким был тот далекий, отделенный почти восемью десятилетиями, день, когда капитан Эдвард Д. Смит с этой же самой точки наблюдал за тем, как вверенное ему судно вместе с командой и пассажирами медленно уходит под воду. О чем думал он, зная, что все шлюпки, имеющиеся на корабле, могут вместить не более тысячи ста восьмидесяти человек? Ведь в тот злополучный рейс на борту находилось две тысячи двести человек. И еще Питт пытался представить, какова была бы реакция старого морского волка, если бы в момент потопления ему сказали, что через много десятилетий его судно вновь увидит солнечный свет? И что по палубам корабля будут прохаживаться люди, ни один из которых еще не родился в том далеком трагическом году? Поистине, неисповедимы пути…

Питту показалось, что прошли многие часы, хотя в действительности он отвлекся на какие-нибудь полторы-две минуты. Очнувшись, он направился в сторону кормы, минуя запаянную дверь радиорубки, из которой первый радист «Титаника» Джон Г. Филлипс вынужден был послать в эфир сигнал «SOS». Питт миновал шлюпбалки, некогда, позволившие спасательной шлюпке № 6 спуститься на воду: именно в эту шлюпку посчастливилось попасть некоей миссис Дж. Дж. Браун из Денвера, впоследствии сделавшейся всемирно известной как «Непотопляемая Молли Браун». Миновал он некогда роскошный лестничный вестибюль, в котором играли Грэхам Фарли и его бесстрашные коллеги из корабельного оркестра… А вот где-то здесь, судя по рассказам очевидцев, миллионер Бенджамин Гугенхайм со своей секретаршей без всякой паники на лицах стояли, дожидаясь смерти: на ней и на нем были одеты самые лучшие наряды — они и в этот момент хотели выглядеть максимально респектабельно.

Почти пятнадцать минут ушло у Питта на то, чтобы пройти к шахте лифта. Перевесившись через поручни, он соскочил на нижнюю прогулочную палубу. Тут находилась кормовая мачта, которая торчала из прогнившей корабельной обшивки, как обломок ствола: мачта была обломана на высоте восьми футов от поверхности палубы — именно тут ее задела своим корпусом «Си-Слаг».

Питт сунул руку в карман, нащупал и вытащил пакет, переданный коммодором Бигалоу. Он развязал пакет. Под рукой не оказалось ни веревки, ни троса, ни какого-нибудь фала, а потому Питт вынужден был воспользоваться бечевкой, которой Бигалоу завязал пакет. Обломанная мачта подходила для целей Питта как нельзя лучше: он прикрепил сверху, снизу, затем сделал несколько шагов назад и залюбовался своей работой.

Ветер развевал флаг на импровизированном флагштоке. Материя была старая, краски, некогда яркие, поблекли. Однако в целом старенький вымпел «Уайт Стар Лайн», тогдашней пароходной компании, выглядел совсем неплохо, развеваясь над «Титаником», как в былые времена.

Утреннее солнце едва только появилось над восточной кромкой морского горизонта, когда Сэндекер выпрыгнул из вертолетного люка и присел на корточки, успев рукой схватить шляпу, едва не сорванную мощным воздушным потоком вращающегося винта. Все еще горели, хотя нужды никакой в том не было, установленные на палубе «Титаника» прожектора; обрывки тросов, ржавые трубы, детали механизмов были раскиданы повсюду. Питт и его коллеги работали не покладая рук всю ночь напролет, чтобы как-то оформить и окончательно завершить приготовительные работы. Кораблю предстояло длительное плавание.

Руди Ганн, находившийся в тот момент рядом с ржавым лопастями гигантского корабельного вентилятора, приветственным жестом руки встретил адмирала.

— Добро пожаловать на «Титаник», — сказала он. — Располагайтесь, — Ганн широко улыбнулся. В то утро все участники спасательной операции часто улыбались — к месту и не к месту.

— Что тут у вас?

— Да все пока более или менее… Как только мы включим помпы, откачаем воду и тогда корабль встанет попрямее.

— Питт где?

— В гимнастическом зале.

Собравшийся было уже идти, Сэндекер запнулся на полушаге, недоумевающе посмотрел на Ганна и переспросил:

— Ты сказал, в гимнастическом?

Ганн кивнул и указал на пролом в одной из переборок носовой части: края пролома безошибочно подтверждали, что тут дело не обошлось без ацетиленовой горелки.

— Вот сюда, пожалуйста.

В помещении пятнадцать на сорок футов было полно мужчин, каждый из которых был поглощен своей работой, не обращая внимания на ржавый паноптикум, выстроенный на некогда превосходном линолеуме. Тут оказалось во множестве хорошо сделанных, богато разукрашенных машин, на которых имитировалось занятие греблей. Имелись также и занятно выглядевшие стационарные велосипеды. Среди прочего были здесь и механические лошади с изрядно поржавевшими металлическими частями, прогнившими кожаными седлами и подпругами. Среди механических монстров Сэндекер обнаружил даже нечто, весьма напоминающее механического верблюда. И каково же было удивление адмирала, когда он выяснил, что это и в самом деле — верблюд.

Механики, инженеры, прочие члены спасательного отряда уже успели установить тут радиоприемное и радиопередающее устройство, три переносных электрогенератора, целый лес переносных светильников на высоких подвижных штативах, а также плиту а-ля Руб Голдберг. Были тут и множество складных столов и стульев из матового алюминия, и упаковочные корзины, и даже походная койка.

Питт вместе со Спенсером и Драммером были настолько заняты работой, что не заметили, как к ним приблизился Сэндекер. Троица коллег разглядывала рекламный снимок «Титаника».

Питт поднял голову и обрадованно приветствовал адмирала.

— Добро пожаловать на "Большой "Т"", — по-хозяйски радушно сказал он. — Как у Меркера. Киля и Чавеца?

— В санчасти на «Каприкорне». Им сделали уколы, и теперь они дрыхнут за милую душу. Я был уверен, что они чуть живы, а все трое не успели отдохнуть, как начали приставать к доку Бейли, чтобы тот разрешил им продолжить работу. Бейли делает вид, что ничего такого не слышит. Действительно, просьба еще та, что называется: приступить к работе, когда чуть Богу душу не отдали. Бейли в ближайшие сутки даже и разговаривать с ними об этом не желает. А такого гиганта, как доктор Бейли, попробуй ослушаться — он мигом в порошок сотрет. — Сэндекер замолчал и принюхался. — Эй, чем это здесь так пахнет?

— Гниль, — ответил Драммер. — Самая обыкновенная гниль. Тут все насквозь прогнило, и с этим ничего не поделаешь. А то ли еще будет, когда поверхности высохнут, когда солнышко пригреет как следует. Сейчас-то еще что!