1. Капитан Пугачёв – реальный исторический персонаж. Будучи начальником разведотдела в 11-м МК, в конце июня 1941 года добровольно сдался немцам, предъявив листовку-пропуск. Данные им показания очень неплохо ложились в общую канву немецкой пропаганды. О том, что нападение на СССР не более чем превентивный удар по готовящейся к агрессии стране. А сообщил он немцам информацию о командно-штабных учениях ЗапВО. Исходя из протоколов допросов, Красная Армия была не готова к нападению. Она должна была только в августе стоять в полной готовности. Данные, которые капитан услышал от боевых товарищей, офицеров штаба, выдал как документальную истину: с 18 по 21 марта состоялась командная игра в ЗапВО, в которой принимали участие командующие армий и корпусов. В ее ходе отрабатывались задачи 3-я, 4-я и 10-я армии. Из оперативной карты, что он видел, капитан заключил, что 3А имела задачу удара в направлении Сувалки через Августов. 4А и 10А имели задачу наступления на Варшаву и Лицманнстадт. Военная группировка в Литве должна была прикрыть границу в Восточной Пруссии. Казалось бы, ну и что? Мало ли какие ситуации могут обыгрываться в штабных играх. Но не зря работал Геббельс, и его пропагандистские уловки всё ещё живы. Всё ещё протоколы допросов Пугачёва используются как доказательства истинных намерений Сталина. Грамотные люди этим занимаются. К этим протоколам добавляют и факты формирования в Красной Армии нескольких десятков мехкорпусов. И их дислокацию вблизи западной границы СССР. И не только их, но и многих других мобильных частей РККА, включая и расположение аэродромов вблизи границы. Одним словом, действительно создают впечатление, что если бы не превентивный удар Германии, то дикие орды с востока обязательно бы захлестнули всю цивилизованную Европу. Но так ли это? Я думаю, что это не так. Хорошо подобранная информация, не более того. Ведь достаточно проанализировать боеготовность танковых и моторизованных дивизий РККА, чтобы понять, что они физически не могли наступать. Даже, казалось бы, в полностью укомплектованном 6-м мехкорпусе командиры и красноармейцы были обучены безобразно. А танки имели такой маленький моторесурс, что вряд ли смогли бы добраться даже до Варшавы. А причина расположения аэродромов вблизи границы до банальности проста – заняли те аэродромы, которые остались после Польши. Зачем тратить силы и ресурсы на возведение новых аэродромов, когда есть уже готовые. Так что простейший анализ говорит о том, что СССР не мог, да и не хотел нападать на Германию в 1941 году. Через несколько лет может быть, да и то только в том случае, если Германия завязнет в войне с Англией. Тогда чем же объяснить принятие решений о формировании мехкорпусов и других новых соединений? По моему мнению, Сталин страшно боялся войны с Германией, и чтобы напугать своей силой таких опасных соседей, занялся обычным для византийской политики блефом. Создавал миф, что, в случае чего, РККА так ударит, что мало не покажется. И может быть, своими византийскими вывертами напоролся на немецкую рациональность.

2. О настроениях и мерах, которые предпринимало руководство страны после начала войны, можно судить из воспоминаний одного из соратников Сталина.

НАЧАЛО ВОЙНЫ

Из воспоминаний А. И. Микояна

В субботу, 21 июня 1941 года, вечером мы, члены Политбюро, были у Сталина на квартире. Обменивались мнениями. Обстановка была напряженной.

Сталин по-прежнему думал, что Гитлер не начнет войны. Затем (туда) приехали Тимошенко, Жуков и Ватутин. Они сообщили о том, что только что получены сведения от перебежчика, что 22 июня в 4 часа утра немецкие войска перейдут нашу границу.

Сталин и на этот раз усомнился в правдивости информации, сказав: а не перебросили ли перебежчика специально, чтобы спровоцировать нас?

Поскольку все мы были крайне встревожены и требовали принять неотложные меры, Сталин согласился «на всякий случай» дать директиву в войска о приведении их в боевую готовность. Но при этом было дано указание, что когда немецкие самолеты будут пролетать над нашей территорией, по ним не стрелять, чтобы не провоцировать. А ведь за недели две до войны немцы стали облетать районы расположения наших войск. Каждый день фотографировали расположение наших дивизий, корпусов, армий, засекали нахождение военных радиопередатчиков, которые не были замаскированы, и в первые дни войны вывели из строя нашу связь. Многие наши дивизии вообще оказались без радиосвязи.

Мы разошлись около трех часов ночи 22 июня 1941 года, а уже через час меня разбудили: война!

Сразу члены Политбюро собрались у Сталина, читали информацию о том, что бомбили Севастополь и другие города.

Был дан приказ – немедленно ввести в действие мобилизационный план (он был нами пересмотрен еще весной и предусматривал, какую продукцию должны выпускать предприятия после начала войны), объявить мобилизацию и т. д.

Решили, что надо сделать выступление по радио в связи с началом войны. Конечно, предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался – пусть Молотов выступит. Мы все возражали против этого: народ не поймет, почему в такой ответственный исторический момент услышат обращение к народу не Сталина – первого секретаря ЦК партии, председателя правительства, а его заместителя. Нам важно сейчас, чтобы авторитетный голос раздался с призывом к народу – всем подняться на оборону страны. Однако наши уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, в другой раз это сделает, а Молотов сейчас выступит. Так как Сталин упорно отказывался, то решили, пусть Молотов выступит. И он выступил в 12 часов дня.

Конечно, это было ошибкой. Но Сталин был в таком подавленном состоянии, что не знал, что сказать народу, ведь воспитывали народ в духе того, что войны не будет, а если и начнется война, то враг будет разбит на его же территории, и т. д., а теперь надо признавать, что в первые дни войны терпим поражение.

23 июня текст выступления Молотова по радио был опубликован в газете, а рядом дана большая фотография Сталина.

На второй день войны для руководства военными действиями решили образовать Ставку Главного командования. При обсуждении вопроса Сталин принял живое участие. Договорились, что председателем Ставки будет Тимошенко, а ее членами: Жуков, Сталин, Молотов, Ворошилов, Буденный и адмирал Кузнецов.

При Ставке создали институт постоянных советников. Ими стали: Ватутин, Вознесенский, Воронов, Жданов, Жигарев, Мехлис, Микоян, Шапошников.

В этот же день была образована Комиссия Бюро СНК СССР по текущим делам. В нее вошли Вознесенский (созыв), Микоян и Булганин.

Комиссия должна была собираться ежедневно для принятия решений по неотложным вопросам и быстрого решения текущих дел, что было вызвано военной обстановкой.

Вечером собрались у Сталина. Были тревожные сведения. С некоторыми военными округами не было никакой связи.

Нa Украине же дела шли неплохо, там хорошо воевал Конев.

Мы разошлись поздно ночью. Немного поспали утром, потом каждый стал проверять свои дела, звонить друг другу, в штаб, каждый по своей линии, как идет мобилизация, как промышленность переходит на военный лад, как с горючим и пр.