– Правил не знаю, – сказал Полозков грубо. – Научишь. И первую сыграем по маленькой. Неси воды минеральной и пирожных. Или хлеба. И фотоаппарат. У тебя там в хозяйстве есть точно, цифровик.

– Есть, – тупо сообщил страж. – Номера подозрительных машин снимаем. А тебе на что?

– Дурень, – крикнула Рита. – Будешь со мной баловаться, он поснимает. Не проперил, что-ли.

– Ну вы парочка, – хохотнул охранник. – А ты против минералки чего поставишь, мужик? – всполошился он.

– У тебя есть что-нибудь? – спросил географ. – И у меня тоже. Ничего, – покосился он на стражника, ощупывая карманы. – Стой, – воскликнул вдруг, вытягивая маленькую бутылочку, подарок бабушки Фени. – Ликер есть, вишневый!

– Ну-ка дай, занюхаю, – заволновался охранник.

Он с грохотом открыл дверь и, поигрывая булавой, сунул нос в освобожденное Сеней от винтовой пробки горло:

– Пойдет, как учебное, – улыбнулся довольным котом. – Сиди тут, на коврике, щас за баранками слетаю.

Опять щелкнула дверь. И уже через минуту взмыленный с несколько вылезшими на лоб глазами охранник примчался назад с блюдом сдобных сырных колечек, бутылкой минералки, и торжествено спустил за ремешок на ковер современную цифровую фотокамеру.

– Щелкать знаешь? – спросил, оглядываясь. – Наши-то все в домино рубятся, но тут интересней, – на что Арсений ограничился кратким кивком.

Рита безучастно сидела на краю биллиарда. Арсений незаметно, одним пальцем выщелкнул из аппарата малюсенькую флэшку и опустил в карман. В полминуты охранник пробурчал правила, насовал карты и через секунду завопил:

– Выиграл! Во, гляди, моя карта взяла.

– Так, ведь, не играли! – завопил тянущий время Арсений, готовясь набросить на горло надувалы шнур, телеграфно бегущий в биллиардную лузу.

– Ага, – глаза стража побелели. – Потом сыграем, все равно продуешь. Ну, где ты, красотка, – сказал он, сделав шаг в сторону Риты и хватаясь за ремень штанов.

– Эй… эй, – предостерегающе подняла она палец.

– Дай хоть с твоего выигрыша ликера хлебнуть, – крикнул Арсений, подтягивая на руки шнурок.

– Ага, – ответил, облизнувшись и нервно моргнув, палач. – Всем вам дай. Там всего граммов полхлебка.

Он схватил бутылочку и опрокинул ее в рот, непрерывно глядя на отступающую за биллиард жертву.

– Не вишневый… Персиковый, – утер он рукавом губы. – Эй, дамочка, – и он сделал вперед пару шагов, но остановился.

Арсений, оценивая по-ньютоновски столкновение неравных масс, изготовился прыгнуть.

– Ага, – повторил охранник, вытирая потный лоб. – Эй… Вы чего? – пошатнулся вдруг. – Эй, ты, – сипло крикнул он Рите, маня к себе пальцем. – Суки. Потравили меня что-ли? – оглянулся он на географа и поискал плавающими глазами биту. – Чем потравили? – заорал он, шатаясь. – Крысятиной?

И охранник юрко пошлепал назад, к открытой двери. Тут Рита неожиданно прытко подскочила к потравленному и страшно обрушила на его голову оказавшийся в ее руках толстенный древний манускрипт ручного письма. Но крепкий гаденыш, и рухнув, и сипя, прополз еще спасительные метр или два.

– Не дай ему, Сеня! – крикнула Рита. – Держи здесь.

Но любитель сладкого, высунув на географа безумные глаза, рухнул ровно у приоткрытой дубовой двери. До него стало не дотянуться.

Пять минут заключенные оцепенело сидели плечо к плечу на ковре, глядя на поверженную, но недоступную добычу.

– Времени мало, – сказала Рита.

– Ты зачем? – спросил Арсений. – Чтобы я зря ревновал?

– Хочешь отделаться малой кровью? – в свою очередь переспросила она.

– Выпей воды. Пирожные, – предложил он даме, придвигая блюдо, и Рита взяла бутылку.

А Полозков осторожно вытянул из кармана флэшку, небольшой квадратик в полсантиметра, схватил этой же рукой сочник и стал давиться.

– Ты что это? – удивилась Рита. – Сейчас антракт, воды попей, – и сунула ему бутылку. – Ладно, жди, – скомандовала.

Рита поднялась, сначала, внимательно озираясь, обошла залу, потом отправилась в туалет, зажужжала водой, загромыхала и обратно появилась, держа в руках отвинченный душевой шланг.

– Ну, – сказала она, – ковбой. Лошадок объезжать не умеешь, тогда бросай лассо.

В диких мучениях, кривясь червяком и изгибаясь, географ завел конец шланга за куртку отключившегося злодея и по сантиметру, чертыхаясь и кашляя, стал подтягивать того ближе и ближе. Через четверть часа воняющий псиной "медведь" был в руках добытчиков.

– Быстро, – сказала Рита. – Ищи в карманах. У таких всегда нож.

И точно, Арсений выудил из штанов заарканенного солидный тесак и тут же, без передышки, взялся пилить Ритин шнур. На оба у них ушло с полчаса, причем женщина временами помогала своему упревшему, сидящему с дрожащими руками мужчине.

Измотанные, они тихо поднялись и подошли к двери. Арсений выглянул в коридор.

– Пошли, не шуми, – сказал он.

Основной выход, тот, где хрусталь и бронза, оказался недоступен – там напряженно переговаривались голоса, деля доминошную "рыбу", пищало радио, и оттуда тянуло нехорошим напряжением.

– В ресторан, – одними губами прошептал познавший эти коридоры Полозков.

– Столик только на двоих, – прошептала Рита, на секунду повиснув на его руках.

Они, тишайше ступая, пробрались мимо ресторанных столиков и бара.

– Здесь где-то выход, служебный, – стал вслух вспоминать Арсений.

– Здесь, здесь, – громовым голосом приветствовал их страшный тип в серо-стальном костюме, невесть откуда выросший на пути. – Ну что, глисты, драпать насобачились! – сладко улыбнулся Альберт Колин, поигрывая тяжелым оружием с насадкой глушителем. – К братику моему, Артуру Альбертычу, вижу, мылитесь, у него мозговые косточки сосать. А вот пососите, – тряхнул он убойным средством, неспешно наступая. – Сейчас разряжу в вас восемь железочек со сбитым балансом, и будете кровяные мешки, – хоронить не останется.

– Господин Колин, неужто в людей… – пропищала Рита.

– Кто один раз в овцу выстрелил, – прошипел Колин, – бьет без остановки. Сколько раз я предупреждал эту тупую солдафонскую рожу – не держи, Артурка, себя за старшего. Всю жизнь мне воняешь, что раньше меня из мамаши выглянул, вот и правофланговый… Не воняй, Артурка, всю жизнь я ему… Кто первый вылез, первый и окочурится. Все равно тебя, тупой рубака, хитрее я и башковитей. Вот и вас, котятки, сеточкой вовремя накрыл, сейчас буду в колодках топить. Пока, Артурка. А ну, пошли!

– Эй, меня зовешь? – раздался из дальнего угла, где темнела выставленная рама, хриплый смех. – Здесь я, Альберт Колин, хитрозадый прохвост. Меня старшенького задумал облапошить. На-кось, – и ступивший в круг света от вздымающегося дня Артур Нолик, строгий и подтянутый, как для дипраута, запустил в братца убойный огромный резной табурет.