— Папа?

— О-о, прости.

Джо потер глаза.

— Не проси прощения. Хорошо, что я проснулся. Ты ко мне пришел, а я сплю. — Он сонно засмеялся. — Ты не хочешь сказать: «Джо, давай выпьем чаю»?

— Нет. — Дункан тоже засмеялся, вспоминая тот день в карете, когда они с сыном болтали о леди Марше. О том, как она говорит именно эти слова посреди ночи. — Не сегодня.

— Я скучаю без леди Марши, — прошептал Джо.

— И я тоже, — сказал Дункан.

И тут он понял, что такое настоящий позор. Плохо, если его сочтут негодяем, таким, как его отец или Финн. Плохо, если он не сумеет исправить неправедное. Но настоящая беда — не увидеть любви. Пройти мимо нее.

Двадцатью минутами позже он прибыл в особняк Брэди и к этому времени умирал от желания видеть Маршу. Он скажет ей правду. Он пытался уладить ее дела, а она тем временем покорила их — добротой, проявленной к его сыну, готовностью принять их обоих — Джо и Дункана — такими, как они есть. Желанием открыть им свое сердце, понимая, что ее могут снова ранить.

Должно быть, он полюбил ее задолго до сегодняшнего дня. Может быть, еще в ту ночь в садовом домике, когда во тьме они потянулись друг к другу и он узнал жар ее тела и души, понял, что обрел главное сокровище своей жизни.

А может быть, любовь настигла его, когда Марша бранила его, стоя на носу пакетбота. Он был тогда очень молод, с душой, полной всяческих страхов, но невосприимчивой к красоте заката. С тех пор он так и носил ее образ в своем сердце. Всех женщин, что попадались на его пути, сравнивал с Маршей, сам того не сознавая.

Марша — это то, что он всегда неосознанно искал.

Она — его любовь.

Вместе они идеальная пара. Слово «идеальный» она использовала, когда говорила про закат в Ирландском море.

Надеюсь, она тоже это понимает.

Однако сначала он встретится с ее отцом.

В дверях Бербанк приветствовал его с суровой печалью. В доме стояла зловещая тишина. Его провели по коридору в библиотеку, и шаги их казались необычно громкими. Возвестив о его приходе, дворецкий удалился.

— Входите, Чедвик! — Лорд Брэди был настроен очень приветливо.

Сердце Дункана преисполнилось надежды.

— Добрый день, лорд Брэди.

— Рад видеть вас. — Маркиз указал ему на стул.

Дункан сел.

Маркиз присел на край письменного стола.

— За эти четыре года вы хорошо потрудились, граф.

— Благодарю вас, сэр.

— Вы еще очень молоды. Должно быть, нелегко было взваливать на себя новые обязанности, принимая титул.

— Нелегко. Но, кажется, дело пошло, и графский титул уже не кажется мне тяжким бременем. — Он сложил руки на коленях. Впервые в жизни Дункан показался себе человеком, умудренным житейским опытом.

— Это хорошо, — сказал лорд Брэди. Помолчав немного, он нахмурился. — Очень не хотелось бы говорить с вами на весьма неприятную тему, но я вынужден.

У Дункана екнуло сердце.

— В чем дело, милорд?

— Я прочел в газетах, что вы с братом порвали отношения. Это так?

Дункан сел прямее.

— К несчастью, да.

Маркиз задал новый вопрос после некоторого раздумья:

— Могу я спросить — почему?

— Разумеется. — Дункан отвечал не спеша. Тема была очень щекотливая. — Финн обнаружил прискорбное стремление соблазнять невинных женщин. Мой сын Джозеф — плод одного из таких злосчастных союзов.

Бровь маркиза взлетела вверх.

— Не знал об этом.

— Никто не знает, — сказал Дункан. — Я не чувствовал нужды доводить эти сведения до всех желающих. Это частное дело семьи.

— Но вы добровольно принимаете на себя и грязные сплетни, и презрительные взгляды, которые должны были достаться мистеру Латтимору.

— Да. Вот цена, которую мне приходится платить, чтобы держать в неприкосновенности секреты нашей семьи.

— Понимаю. Осмелюсь предположить, что отказ от дома означает для вашего брата также лишение финансовой поддержки. Это объяснило бы его внезапный интерес к леди Дженис.

— Она прекрасная молодая леди. Однако да, я согласен, что Финн ищет исключительно собственной выгоды.

Встав, лорд Брэди подошел к столику с графином бренди и бутылкой некоего напитка, цвет которого отливал золотом.

— Не хотите ли бренди? Или ирландского виски?

— Конечно, виски, — ответил Дункан.

— Мы с вами родственные души, — усмехнулся лорд Брэди, подавая ему стакан. — Выпейте, молодой человек. — И отошел, чтобы налить порцию для себя.

К письменному столу он не вернулся, но уселся в кожаное кресло, стоящее подле стула Дункана.

— Ваше здоровье, — сказал Дункан.

Стаканы из ирландского хрусталя соприкоснулись с тихим звоном.

— За счастье, — сказал лорд Брэди.

— Да, за счастье, — поддержал тост Дункан.

Они отхлебнули обжигающей жидкости, наслаждаясь моментом мирной передышки.

— Вы мне нравитесь, Чедвик, — сказал лорд Брэди, глядя, как огонь пляшет в камине.

Дункан сделал следующий глоток виски.

— Взаимно, милорд.

Но когда маркиз повернулся к Дункану, тот увидел сурово сжатые губы и напряженный взгляд.

— То, что я сейчас скажу, возможно, причинит вам боль — такую же боль, которую испытал я сам, — сказал лорд Брэди. — Но я верю, что вместе мы найдем правильное решение.

— Что бы вы ни сказали, я готов вас выслушать.

Лорд Брэди отпил виски.

— Ваш брат Финн лишил невинности мою дочь Маршу в ночь ее шестнадцатого дня рождения, — начал он спокойно и печально. — Конечно, это случилось давно, и видимых последствий не было. Однако рана была нанесена. Дочь отдалилась от нас, не пожелав занять подобающего ей в обществе места, и, кажется, поклялась вовсе избежать брачных уз.

— Я знаю, сэр, — вынужден был признаться Дункан. — И мне очень жаль. Будь это в моей власти, я бы обратил время вспять и не дал злу случиться.

— Так вы знали?! — вскричал лорд Брэди, сузив глаза.

— Догадался несколько недель назад, когда вернулся Финн. Брат проболтался. Моей первой мыслью было, что нужно уплатить долг чести. Но добродетельную женщину я бы брату не доверил и решил, что сам женюсь на леди Марше.

— Тогда почему вы не пришли ко мне сразу же?

Дункан провел рукой по волосам.

— Я хотел добиться ее согласия, прежде чем идти к вам. Брак моих родителей был устроен, и оба были несчастны. Леди Марша не из тех женщин, которым можно приказывать.