ссора или разочарование. Так что в ней проку? У меня никогда не было близких друзей. Чем больше их – тем больше уязвимых мест, и риск этот себя не оправдывает.

– О, это на тебя похоже, Искен, – чем дольше я смотрела в лицо аспиранту, тем более потерянной себя чувствовала и тем меньше желала продолжать беседу. – Но возникает вопрос: с чего бы человеку, не ценящему дружбу, беспокоиться обо мне?

– Я никогда не говорил, что считаю тебя своим другом, – без промедления ответил Искен, и я испытала уже привычную досаду.

– Ты считаешь меня шпионкой, Искен, – раздраженно ответила я. – Лазутчицей, исполняющей неведомо чью волю. Сегодня ты сам в этом признался.

– Я понял, что ошибся, – ответил Искен, опять же, ни на секунду не задумавшись, и я поняла, что он хорошо спланировал этот разговор. – Однако, если ты и впрямь ничего не понимаешь в происходящем, я просто обязан помочь тебе разобраться, хотя бы в той части истории, которая касается магистра Аршамбо. Поэтому вот мой тебе совет: завтра, когда ученый мессир заговорит о том, что мне нужно возвращаться в Козероги, магистр Леопольд должен вызваться ехать со мной. Мы отправимся к развалинам храма и я покажу и расскажу тебе много интересного. Согласись, это намного лучше того, чтобы лить слезы по ночам, да переписывать скучные лекции.

– Мне не нужны чужие неприятности, – ответила я не совсем уверенно.

– Неведение – плохой способ держать дистанцию между собой и чужими бедами, – мягко произнес Искен, и в этих словах мне почудился намек на мое прошлое. В самом деле, я когда-то очень ошиблась, решив, что беды обойдут меня стороной, если я усмирю свое любопытство и буду жить лишь сегодняшним днем.

– Согласна, – ответила я, после недолгих сомнений. – Но стоит мне только заподозрить, что ты морочишь мне голову...

– Разве что самую малость, – заверил меня Искен с очаровательной двусмысленной улыбкой, – и то, лишь в случаях, когда это не будет мешать делу.

– Остается только одна проблема, – вздохнула я, сделав вид, что не расслышала фривольных интонаций в голосе собеседника. – Нужно уговорить магистра Леопольда отправиться к руинам храма во имя науки. А это, уж поверь, нелегкая задача.

Часть 2. ОТГАДКИ

Глава 1, где Каррен, тщетно пытаясь сбежать от сомнений, тревоги и угрызений совести, отправляется с Искеном к заброшенному храму

Полдень следующего дня застал нас в пути. Мы уже давно оставили за спиной пригород Изгарда, погода оказалась к нам довольно милостива, и изредка начинавшийся дождь был мелок и непродолжителен. Но этого, разумеется, было слишком мало для того, чтобы магистр Леопольд перестал брюзжать.

– Что за дурацкая идея! – непрерывно повторял он. – Зачем я только согласился на ваши уговоры?! Как можно добровольно променять домашний уют на развалины, затерявшиеся в лесу, да еще и рядом с хаотическим порталом?

– Мессир, – с терпеливой улыбкой отвечал ему Искен, еще не осознавший в полной мере, с кем имеет дело, – влияние хаотических порталов на самочувствие чародеев сильно преувеличивают. Неприятные ощущения ослабевают на второй-третий день, и разве что в полнолуние сильные колебания способны вызвать мигрень или тошноту...

– Молодой человек, – магистр Леопольд напускал на себя оскорбленно-презрительный вид, каждый раз, когда Искен к нему обращался. – Я прожил рядом с хаотическим порталом последние несколько лет и у меня не вызывает никакого сомнения, что он дурно влияет на здоровье! Недомогания у меня случались едва ли не каждый день!..

– То было похмелье, – пробурчала я, но, понимая, что подвергать сомнению слова магистра нет смысла, зашла с другой стороны. – Вы прекрасно знаете, мессир, что дом магистра Аршамбо нельзя было назвать хоть сколько-нибудь уютным до той поры, пока... пока Мелихаро не взялся за слуг. Теперь, когда их перестали шпынять, все вернется на круги своя и вы не дождетесь ни омлета с зеленью, ни начищенных сапог... А здесь, в Козерогах, крестьяне охотно продадут нам и свежего хлеба, и молока, так что мы хотя бы не будем глодать засохшие гренки день ото дня!

– Крестьяне... – раздраженно повторил Леопольд. – Наверняка бездельники и пьяницы! Производится ли в Козерогах самогон? – словно невзначай осведомился он тоном, который не мог обмануть меня, но Искен, конечно же, дал неправильный ответ.

– Мессир Леопольд, – сказал он, – вы совершенно напрасно опасаетесь. Жители Козерогов – потомки самых верных прихожан разрушенного храма! Они уже многие поколения ведут весьма добропорядочную жизнь и не употребляют никаких хмельных напитков!

– Что?! – вскричал Леопольд страшным голосом и натянул поводья так, что задние ноги его смирного мула подкосились. – Все! Это последняя капля! Я возвращаюсь в Изгард!

Я в сотый раз вздохнула, размышляя над тем, как мало Искен знает о людях, несмотря на тот умудренно-циничный вид, что он так старательно изображал, и продемонстрировала магистру Леопольду кошелек, который тот полагал хорошо припрятанным.

– Все деньги у меня, – безжалостно сказала я. – А праздники в Изгарде закончились и бесплатной выпивки в столице вам более не найти.

– Опять вы шарите по моим карманам! Мое доброе отношение к вам вот-вот исчерпает себя! – возмутился магистр, заметно подрастерявший свой апломб.

– Ну я же не выбросила прочь все ваши фляжки, – невозмутимо отвечала я. – Хотя и понимаю, что каждая из них – это напрочь испорченный день для всех, кому выпало несчастье вас окружать. А вообще-то, мессир, должна вам сказать, что если бы вы так решительно понукали своего мула, как осаживаете, то мы бы добрались до Козерогов куда быстрее.

Леопольд вновь принялся рассказывать о том, как он ненавидит лошадей, мулов, собак, котов и прочих четвероногих, и я невольно посочувствовала Искену, еще не научившемуся пропускать эти речи мимо ушей. Впрочем, пока что на лице молодого чародея читалось любопытство естествоиспытателя, наткнувшегося на неизвестный ранее вид паразитов или зловонное редкое растение – интерес этот значительно превосходил неприятие, и я видела в том добрый знак. Леопольд, несмотря на всю степень своего морального разложения, логикой размышлений все же походил на чародея куда сильнее, нежели я, и самым значительным препятствием, разделяющим двух аспирантов магистра Аршамбо, являлся снобизм Искена. Жизнь на лоне природы, вечера у костра, совместный труд могли сгладить и его – по