Джим вдруг подумал, что истина всегда проще хитроумных измышлений, и ответ поразил его как молния. Детектив даже встревожился, увидев, как побледнело его смуглое лицо.

– На платформе полно земли. Он не ушел, Роберт. Он еще здесь!

В полной синхронности они повернулись и вбежали в дом. Задыхаясь, взлетели по лестнице, как будто она вела в рай. Но, очутившись на платформе, поняли, что попали в свой персональный земной ад.

Гениальный архитектор предусмотрел все. Таймер полива растений был настроен и на мытье полов.

Перед их изумленными глазами последняя чистейшая струя сорвалась с потолка и ушла в земные недра через отверстие в центре платформы, оставив перед ними безукоризненно чистый пол.

Эйприл вела машину к дому и твердила себе, что все неправда.

Вот сейчас властный голос за съемочной площадкой крикнет: «Стоп!» – и кто-нибудь, подойдя к ней, скажет, что это всего лишь кино. И в самом деле, такие сюжеты встречаются только в дешевой литературе и бездарном кино, а в мире, где летают вертолеты, люди бродят по несуществующим тропам Интернета и пялятся в телевизор, подобные вещи невозможны. Однако стоит чуть скосить глаза на Чарли и Немого Джо, и станет ясно, что невозможное происходит в жизни. Гнетущая мысль о том, что четыре человека убиты с такой изощренной жестокостью по вине их предков, при всей ее трагичности обретала черты фарса.

Древний закон возмездия – око за око – все еще в силе. Над детьми четверых убийц и над детьми их детей занесен карающий меч, и некому теперь утолить застарелую ярость и жажду крови, которые не ведают срока давности.

Немой Джо зашевелился на заднем сиденье автомобиля, взятого напрокат у Билла Фрайхарта. Пес покорно вошел в чужую машину, поудобнее устроил на сиденье свое асимметричное туловище и, кажется, не имел ничего против общества женщины, которую порекомендовал ему хозяин. Теперь же, едва она обернулась на его шум, он чихнул, облизнулся, высунув розовый язык, и лукаво прищурился на нее: мол, я не прочь перекусить.

Эйприл улыбнулась: надо же, как он умеет все объяснить человеку и слова ему совсем не нужны.

– Потерпи, дружок. Сейчас приедем домой и все вместе перекусим.

События нынешнего дня: долгое восхождение на Хамфрис-Пик, пещера с ее жуткими декорациями, торопливый спуск на ранчо после сообщения об очередном убийстве – отодвинули на второй план заботы о хлебе насущном. К тому же то, что им предстало в пещере, едва ли способно возбудить аппетит. Никому из них мысль о еде даже в голову не пришла.

Перед отъездом из «Высокого неба» Эйприл позвонила Сеймуру в дом Карела Торенса. Она снова воспользовалась его любезностью и тем, что у него как раз выдался свободный день. Карел с удовольствием согласился, и Сеймур был безумно рад. Эйприл всегда со спокойной душой оставляла сына у соседа, но теперь, после всех пережитых потрясений, сердце у нее сжималось от тревоги.

Карел подошел почти сразу.

– Привет, Карел, это Эйприл. Как у вас дела?

– Все хорошо. Весь день шпаклюем и красим лодку.

Голос такой спокойный, ни о чем не ведающий; Эйприл остро позавидовала ему в этот момент.

– А где вы?

– У меня в гараже.

Хоть она и твердила себе, что ее страхи преувеличенны, но все же не смогла сдержать облегченного вздоха: у Карела в гараже надежный бетонный пол.

– Очень хорошо. Ждите меня, я скоро буду.

Когда они выехали на шоссе, ведущее во Флагстафф, все машины уже зажгли фары. И в домах, стоящих вдоль дороги, весело и успокаивающе вспыхивали окна. За ними люди мирно ткут каждодневное полотно своей жизни. Едят, пьют, смеются, читают, любят друг друга, разговаривают обо всем и ни о чем. То, что она сочла бы не стоящей внимания банальностью, теперь казалось недоступным и достойным зависти.

Пыхтенье пса напомнило ей, что она не одна в машине. Она повернулась к Чарли. Профиль индейца казался темным изваянием на фоне окна, за которым мелькали огоньки, а его присутствие – единственной преградой угрозе, надвигающейся извне.

Эйприл снова устремила глаза на дорогу и проговорила, уже не глядя на него:

– Ты все видишь, да, Чарли?

– Да.

В односложном ответе не было ни грана бахвальства.

– И ничего хорошего.

– Нет. Ничего.

Голос поведал ей об усталости от этого мира. Необратимой усталости, не знающей ни пота, ни отдыха.

В душе Эйприл шевельнулась нежность к старому индейцу, смешавшись с почтением, которое она всегда к нему испытывала.

– Не представляю себе, чем все это может кончиться.

– Это похоже на сон при свете дня, когда бодрствуешь. Или на бодрствование во сне. Закрывай не закрывай глаза – все равно видишь. Одному человеку слишком много выпало знать и на этом, и на том свете.

У Эйприл перехватило дыхание. Она привыкла задавать вопросы. И не привыкла бояться ответов. А это похоже на интервью у страха, который каждый человек тащит за собой с рожденья, пытается не замечать его, но тащит до конца своих дней.

Она не привыкла спрашивать и тут же раскаиваться в том, что спросила.

– Как это – знать?

– Знание – тяжелая ноша.

Эйприл решила, что не станет больше ничего слушать, иначе ночью глаз не сомкнет. Она сменила тему и была совершенно уверена, что Чарли угадал причину.

– Ты знаешь про Джима и про меня? Знаешь, что Сеймур – его сын?

Старик лишь коротко кивнул. Его лицо по цвету напоминало камень древнего каньона, и черты были будто высечены в этом камне.

Они помолчали. Потом Чарли вдруг заговорил без всегдашней скупости на слова:

– Он стал другим. Он ищет дорогу. С трудом, но ищет. Он уже не тот человек, что уехал отсюда много лет назад.

Слова Чарли пролили бальзам на раны Эйприл. Слезы облегчения покатились по щекам; она и не думала их прятать. Но усилием воли заставила себя возразить, как диктовал ей циничный по природе здравый смысл:

– Люди не меняются, Чарли.

Индеец повернулся и посмотрел на нее.

– Ты права. Люди не меняются. Но иногда они находят себя.

Чарли умолк, и не знающий его мог подумать, что он подыскивает слова. Но Эйприл поняла: он просто размышляет, как бы не напугать ее, открыв ей больше, чем нужно.

– Ты сильная женщина. Сын – не кара, а твой выбор. Ты его сделала, зная, что твоя любовь была сильнее всего. И потому ты не потеряла себя, хотя иной раз так думала…

У Эйприл недостало смелости спросить, откуда он так точно все про нее знает. Но по-своему он ей это уже объяснил.

Знание – тяжелая ноша…

А Чарли продолжил свой экскурс в их человеческую историю: