Я проскальзываю в кабинет Роберто и сажусь напротив него. Он разговаривает по телефону, поэтому я бросаю взгляд на календарь. Сегодня пятница. Часы над столом показывают два семнадцать. Меня не было чуть больше двадцати двух часов. Роберто аккуратно кладет на аппарат телефонную трубку и поворачивается ко мне.

– Закрой дверь, – говорит он.

Это простая формальность, потому что стены в наших кабинетах не доходят до потолка, но я подчиняюсь.

Роберто Кейл – выдающийся специалист по итальянскому Возрождению и заведует отделом редких книг. Обычно он самый большой оптимист, загорелый, бородатый и вдохновляющий; сейчас он грустно смотрит на меня из-за очков и говорит:

– Ты понимаешь, что этого допускать нельзя.

– Да, понимаю.

– Можно узнать, где ты получил такой впечатляющий синяк? – Голос Роберто угрюмый.

– Думаю, напоролся на дерево.

– Конечно. Глупо, что я сам не догадался. Мы сидим и смотрим друг на друга.

Роберто говорит:

– Вчера я заметил, что Мэтт идет в твой офис и тащит стопку одежды. Поскольку я уже не первый раз замечаю его за этим занятием, я спросил, где он раздобыл эти вещи, и он ответил, что нашел на полу в туалете. Я спросил, почему он решил оттащить эти вещи именно в твой кабинет, и он ответил, что одежда похожа на ту, что ты носил в тот день, и это правда так. И поскольку тебя никто не мог найти, мы просто оставили твою одежду у тебя на столе.

Он замолкает, как будто думает, что я хочу что-то сказать, но мне ничего подходящего в голову не приходит.

Он продолжает:

– Сегодня утром звонила Клэр. Она сказала Изабель, что у тебя грипп и тебя не будет.

Я опускаю голову на руку. У меня дергается глаз.

– Объясни, – требует Роберто.

Мне очень хочется ответить: «Роберто, я застрял в семьдесят третьем году и не мог выбраться. Я был в Манси, штат Индиана, несколько дней жил в сарае и подрался с парнем, которому принадлежал сарай и который решил, что я что-то делаю с его овцами». Но, конечно, такого я сказать не могу.

Я говорю:

– Я не помню, Роберто. Извините.

– А, ну думаю, тогда выиграл Мэтт.

– Что выиграл?

Роберто улыбается, и мне кажется, что он не собирается меня увольнять.

– Мэтт поспорил, что ты даже не попытаешься объясниться. Амелия поставила на похищение инопланетянами. Изабель – на то, что ты ввязался в международный наркокартель и тебя похитила и убила мафия.

– А Кэтрин?

– О, Кэтрин и я убеждены, что причиной всему – невероятное, чудовищное сексуальное расстройство, связанное с нудизмом и книгами.

– Скорее, это эпилепсия, – говорю я, глубоко вздохнув.

– Эпилепсия? – скептически спрашивает Роберто. – Ты исчез вчера после обеда. У тебя фингал, и все руки и лицо расцарапаны. Я заставил охрану обыскать здание от подвала до чердака, чтобы найти тебя; говорят, что у тебя есть привычка раздеваться за стеллажами.

Я смотрю на ногти на руках. Подняв глаза, вижу, что Роберто уставился в окно.

– Я не знаю, что с тобой делать, Генри. Мне бы очень не хотелось тебя потерять; когда ты здесь и одетый, ты бываешь довольно… компетентным. Но этого просто нельзя допускать.

Несколько минут мы сидим и смотрим друг на друга. Наконец Роберто говорит:

– Скажи, что этого больше не повторится.

– Не могу. Это от меня не зависит. Роберто вздыхает и машет рукой:

– Иди. Иди и составляй каталог коллекции Квигли, на какое-то время это тебя отвлечет.

Коллекция Квигли – недавний дар библиотеке, содержащий более двух тысяч кусочков викторианских текстов, в основном связанных с мылом. Я послушно киваю и встаю.

Когда я открываю дверь, Роберто говорит:

– Генри, неужели все так плохо, что ты не можешь мне сказать?

– Да, – отвечаю я, поколебавшись.

Роберто молчит. Я закрываю за собой дверь и иду в свой кабинет.

Мэтт сидит за моим столом, переписывая данные из своего календаря в мой. Он поднимает на меня глаза:

– Он тебя уволил?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю.

– Странно. Кстати, я провел твое занятие для чикагских переплетчиков.

– Спасибо. Тебе завтра обед купить?

– Конечно.– Мэтт сверяется с календарем.– У нас через сорок пять минут лекция-показ по истории печатного дела.

Я киваю и начинаю шарить в столе в поисках списка того, что мы собирались показывать.

– Генри?

– Да?

– Где ты был?

– Манси, Индиана. Тысяча девятьсот семьдесят третий год.

– Ну да, конечно. – Мэтт закатывает глаза и ехидно улыбается.– Я понял.

17 ДЕКАБРЯ 1995 ГОДА, ВОСКРЕСЕНЬЕ

(КЛЭР 24, ГЕНРИ 8)

КЛЭР: Я в гостях у Кимми. Декабрь, снежный воскресный день. Я ходила за покупками к Рождеству, и сейчас сижу на кухне у Кимми, пью горячий шоколад, грею ноги у батареи, забавляя ее рассказами о том, как торговалась и что видела. Кимми раскладывает пасьянс по ходу разговора; я восхищаюсь ее уверенностью, тем, как решительно она кладет красную карту на черную. На плите шумит кастрюля с жарким. В гостиной что-то шумит, падает стул. Кимми поворачивается и смотрит туда.

– Кимми,– шепчу я.– У тебя под столом в гостиной маленький мальчик.

Кто-то хихикает.

– Генри? – зовет Кимми.

Ответа нет. Она встает и подходит к двери.

– Эй, приятель. Прекрати. Оденься, мистер. Кимми исчезает в гостиной. Шепот. Хихиканье.

Тишина. Внезапно на меня из дверей смотрит маленький голый мальчик и вдруг исчезает. Возвращается Кимми, садится за стол и продолжает раскладывать карты.

– Ух ты, – говорю я.

– Сейчас это уже не так часто происходит, – улыбается Кимми. – Сейчас он появляется уже взрослым. Но не так часто, как раньше.

– Я никогда не видела, чтобы он слишком далеко попадал в будущее.

– Ну, у тебя с ним еще не много будущего было. Несколько секунд я пытаюсь понять, что она имеет в виду. Понимаю и задумываюсь о том, что за будущее нас ждет, и вдруг представляю себе, как оно расширяется, открывается постепенно, и Генри приходит через него из своего прошлого. Я пью шоколад и смотрю на замерзший садик Кимми.

– Вы по нему скучаете?

– Да, скучаю. Но теперь он вырос. Когда он приходит ребенком, это как привидение, понимаешь?