Смешно его ревновать к другим женщинам. Агнеса дю Салм слишком дорожит своим принцем, а Урсула если не мужем, то хотя бы своим богатым тестем. Мерседес видела через широкие окна, как Лусеро флиртует с Урсулой и что-то шепчет ей на ухо.

«Но у меня нет повода его ревновать. Он любит меня, только одну меня… никого больше. Но если я постарею… стану жирной старухой, как все мексиканки после тридцати…»

– Шампанское, которое я вам принес, избавит вас от головной боли, – самодовольно произнес пруссак, склонившись к ее уху.

Дыхание его было горячим, даже обжигающим.

За окном бального зала развращенная молодая сеньора, добившаяся своей цели – а именно, стать женой наследника поместья Варгас, – теперь уже в открытую заманивала в свои объятия широкоплечего, мужественного дона Лусеро Альварадо, побывавшего на войне и покрытого боевыми шрамами. А Ник и не думал сопротивляться ей, осыпал невестку Варгаса комплиментами, преследуя собственные, далеко не романтические цели.

Мерседес пыталась прочесть по губам, о чем они говорят.

– Дон Мариано – счастливейший из мужей, потому что он может наслаждаться вашей красотой и молодостью, – галантно произнес Ник.

Урсула усмехнулась, сделала несколько оборотов в вальсе и шепнула ему в ухо:

– Он пренебрегает мною, он не замечает меня, как будто я невидимка. Я подозреваю, что он мне изменяет, но не с женщиной…

– С кем же – с любовником?

Ник еще ниже наклонил голову и уловил пылкое дыхание истосковавшейся по мужчине молодой мексиканки.

– Не может быть! – Он изобразил на лице удивление.

– Между политиками такие связи повсеместны, – с наивной глупостью поведала Урсула. – Он и его папаша что-то замышляют…

Еще один круг вальса, еще один обмен многообещающими взглядами, и можно задать вопрос.

– Неужели? Не верю, что люди, пускающие столько денег на фонтаны из вина, фейерверки и прочие роскошества, способны еще на что-то серьезное.

О Боже! У Урсулы, у юной развращенной красотки, были такие соблазнительные губки. Они мило зашевелились, когда она торопливо заговорила:

– Я один раз подслушала… – Ее фиалковые глаза просияли. – Я пошла за Мариано следом. Я думала, что он изменяет мне с какой-то шлюхой… Но там был мужчина, затаившийся в кустах, по виду настоящий разбойник. Он клялся, что прикончит индейца, который возомнил себя президентом. По-моему, он был пьян, напившись кактусовой водки. Мариано дал ему денег, очень много денег, по-моему…

– А вы не ошиблись, милая Урсула? Откуда пьяный пистолеро узнал про президента Хуареса, который сидит в Эль-Пасо за тысячу миль отсюда?

– Может быть, и ошиблась. Мне уже было все равно. Я так замерзла по дороге туда, а еще более – обратно. А Мариано так и не вернулся в нашу спальню и не согрел мне постель.

Чтобы со всей убедительностью сыграть роль Лусеро, Ник должен был бы тотчас увести маленькую шлюшку куда-нибудь наверх, в одну из бесчисленных комнат дворца, удовлетворить проснувшееся в нем естественное желание, а потом спуститься вниз, встретиться с женой и, как ни в чем не бывало, сказать ей, как она прекрасна.

Он уже был готов так и поступить, но вдруг поймал устремленный на него пристальный взгляд Агнесы дю Салм-Салм.

Она как бы взывала к нему, передавая ему безмолвное послание, чтобы он покинул свою партнершу по танцу и вышел в сад. Телепатия подействовала.

Ник поспешно поцеловал ручку Урсулы, пересек бальный зал, приблизился к принцессе, услышал от нее одно слово: «Поторопитесь!» – взял ее за руку и доверчиво последовал за ней на веранду, даже не утруждая себя предположениями, что его ждет. Она увлекала его в темноту сада, и Ник послушно шел за принцессой, не задавая вопросов. На пути своем они разбудили заключенных в клетки птиц, и пернатое население сопроводило их разноголосыми криками, клекотом и визгом.

Николас издали увидел Мерседес. Она склонилась над маленьким фонтаном, и он подумал, что ей сделалось дурно в духоте бального зала. Подойдя ближе, Ник понял, что она прижимает ко рту мокрый платок.

Ник, в два прыжка оказавшись возле нее, обхватил ладонями головку жены, повернул ее лицо к себе и при бледном свете луны рассмотрел, что совершила грубая мужская рука с тем воплощением изящества и красоты, которому Ник поклонялся. Струйка крови текла по подбородку из рассеченной губы, а разорванное по кромке платье свисало с правого плеча.

Мерседес пробирала мелкая дрожь, но не от холода или страха, а от гнева. Она видела, что рука Лусеро опустилась к бедру в инстинктивном желании выхватить кинжал, которого там не было. Но пальцы ее супруга все равно сжались, словно обхватывая невидимую рукоять.

Он был готов расправиться с мужчиной, посмевшим ударить… посягнуть на его Мерседес.

– Я вполне сама с ним справилась, – поспешила заверить Мерседес, стараясь погасить в муже вспышку ярости.

– Мне не терпится увидеть физиономию нашего Арнольда завтра поутру. Вряд ли он выйдет на охоту за красавицами, получив урок от доньи Мерседес.

Принцесса шутила, стремясь ободрить Мерседес и разрядить обстановку.

– Лусеро, остынь, – тихо попросила Мерседес.

– Я не могу оставить это так, без последствий… – Он ласково гладил ее руки и плечи, но сам был напряжен, как тетива индейского лука.

– Если ты пошлешь ему вызов, то еще больше возбудишь сплетни.

В этот момент он уже перестал быть североамериканцем Ником, а стал своим двойником Лусеро Альварадо – гордым гасиендадо с горячей мексиканской кровью.

– А ты готова предстать перед гостями и слугами в разорванном платье и с кровоточащим ртом? И надеяться после этого, что не будет сплетен и разговоров о том, что твой супруг – жалкий трус, спасовавший перед наглым прусским лейтенантом? Или ты готова простить, что тебя били по лицу?

Тон, которым был задан этот последний вопрос, и его прищуренные в гневе глаза испугали Мерседес.

– Неужели ты подумал, что я дала ему повод…

– Если б я так подумал, то и сам Господь не спас бы тебя! Скажи, как все это произошло?

– Мне кажется, самое время, чтобы оставить вас одних, – вмешалась принцесса Агнес. – Честно говоря, я рада, что Арнольд наконец-то потерпел неудачу в своих атаках на женский пол. Салми уже давно хочет избавиться от этого непутевого адъютанта, но никто из императорских офицеров не решается вызвать на дуэль и проучить своего товарища по оружию. Все ждут, что это сделает кто-то посторонний.

Мерседес проводила удаляющуюся принцессу ошеломленным взглядом. Такая расчетливая жестокость со стороны вроде бы доброжелательной, простой в обращении женщины была неожиданна.

Она вцепилась в напрягшуюся от ярости руку мужа, прижалась к нему всем своим телом, казавшимся в этот миг таким хрупким и беспомощным.