В конце концов он потерял власть над собой и слишком быстро изошел семенем, но, желая удовлетворить и ее, обхватил руками ее бедра и продолжил движение уже в замедленном, почти ленивом ритме.

Такая деликатная, сладостная ласка напрочь лишила ее сознания. Она полностью слилась с любимым мужчиной.

Дрожь пронизала ее насквозь. Ник понял, что она близка к экстазу, когда из ее полуоткрытого рта вырвался протяжный крик, а ногти впились в кожу на его груди. Она опускалась и поднималась над ним, пока не довела и его, и себя до полного изнеможения.

Последние всплески страсти были, может быть, наиболее упоительны. Они все еще никак не могли расстаться друг с другом, нежная сила притягивала их тела. Поцелуи и ласки все продолжались. Они на какое-то время превратились в единое существо, исполненное одной общей радостью. Его руки, обвившие ее хрупкое тело, создавали иллюзию уютного гнездышка, в котором она могла пробыть хоть целую вечность.

Еще не рассвело, когда Ник осторожно выскользнул из постели, заботливо прикрыв обнаженную Мерседес простыней. Он быстро оделся, не потревожив ее. Самой подходящей одеждой для этого утра ему показалась белая просторная рубаха и мягкие брюки – одежда, которая дала бы ему максимальную свободу движений в предстоящем поединке.

Проверив еще раз, действительно ли Мерседес спит, Ник обулся и направился к двери, но на полпути задержался и бросил еще раз взгляд на золотистую головку женщины, покоящуюся на смятых подушках.

Его жена! Внезапно Ник ощутил непреодолимое желание назвать ее своей женой перед алтарем, произнести самому и услышать от нее брачную клятву, дать ей свою истинную фамилию. Но у него не было этой фамилии, хотя он и был сыном дона Ансельмо. Чтобы удержать ее при себе, Ник должен был продолжать маскарад, выслушивать, как она называет его именем брата. Он жаждал, чтобы с ее губ срывалось его собственное имя, а не «Лусеро».

Мысленно обозвав себя идиотом, он покинул комнату, тихо прикрыв за собой дверь. При звуке защелкивающегося замка Мерседес сбросила с себя покрывало и приподнялась с подушек. Резкое движение заставило ее поморщиться от боли. Все-таки «галантные» притязания прусского офицера ей дорого обошлись. Она без сожаления кастрировала бы этого мерзкого ублюдка осколком от бокала шампанского. Она должна была поступить так, тогда ее мужу не пришлось бы рисковать жизнью, мстя за поруганное достоинство жены.

Все ее мысли занимал теперь только Лусеро. Торопливо она натянула на себя темно-серую амазонку. Времени оставалось совсем немного. Если, конечно, все пойдет так, как они задумали.

Кто-то резко постучался в стеклянные балконные двери. Она быстро пробежала по ковру и повернула дверную ручку.

Агнес дю Салм ворвалась в комнату.

– Вы готовы? Прекрасно! – Принцесса окинула Мерседес изучающим взглядом и осталась, видимо, довольна выбранным ею нарядом.

– Как вы попали на балкон? – недоумевая, спросила Мерседес.

Принцесса усмехнулась:

– Не забудьте, что я акробатка. Перебраться по карнизу с одного балкона на другой легче, чем балансировать на одной ноге на спине скачущей лошади, поверьте мне. Я считаю, что мы меньше привлечем внимания, если не воспользуемся парадным входом. Я помогу вам спуститься по водосточной трубе. А цепляясь за ветки бугенвиллей, мы перемахнем через ограду во двор. Я подкупила мальчишку-грума, и он держит для нас двух оседланных лошадей.

– Вы просто удивительны! – восхитилась Мерседес. – Я так благодарна вам за участие.

– Пуфф! – фыркнула принцесса. – Это лишь мелочь по сравнению с тем, чем я вам обязана. В конце концов, ваш, донья Мерседес, супруг собирается избавить мир от этой свиньи Арнольда, а за это мы с Салми будем вам по гроб благодарны.

– Я только молю Бога, чтобы лейтенант не ранил Лусеро в процессе этого избавления, – произнесла Мерседес, нервно кусая губы.

– Если Лусеро Альварадо хоть наполовину так же опасен, как он выглядит, то после сегодняшнего поединка Арнольд фон Шелинг уже не сможет никого ранить, – с уверенностью заявила принцесса. – По коням, моя дорогая. Я смотрю, горизонт уже светлеет.

Солнце медленно поднималось над остроконечными пиками Сьерра-Мадре, словно громадный шар из расплавленного золота. Его желтые лучи съедали темноту, окутывающую пространство у подножия гор. Вдали, на вершине холма, виднелось круглое отверстие, обшитое неотесанным деревом, черное, как врата ада. Оттуда тянулись цепи, прикрепленные к огромной лебедке. Это был вход в серебряный рудник Варгаса – источник его сказочного богатства.

Николас, сопровождаемый принцем Салм-Салм, который согласился быть его секундантом, молчал всю дорогу. Принц тоже не проронил ни слова, погруженный в собственные мысли.

Двое мужчин обследовали площадку будущего поединка. От глаз профессионалов не могла укрыться даже малейшая деталь – кому солнце будет светить в глаза, у кого под ногами будет рыхлее почва.

– Взгляните, дон Лусеро. Здесь камешки ненадежны. Если Арнольд загонит вас сюда, то сможет использовать свое превосходство в весе, а вы не попрыгаете здесь, как бы вам этого ни хотелось.

– Вот почему он и выбрал сабли. Его удары будут сильнее моих…

– А вы еще сомневаетесь? – Принц усмехнулся. – Безумный немец все равно остается расчетливым немцем. Он пруссак и рожден для того, чтобы воевать. Его бы взяли в прусский генеральный штаб, если б не проблемы с женщинами. У него всегда были проблемы, потому что он жесток и глуп, но силенок у него хватает.

Ник представил себе характер будущего соперника.

– Что ж! Я понимаю теперь, почему он добивался дуэли со мной. Он помешался на утверждении своей личности. Хотя не могу догадаться, зачем он выбрал меня из всех прочих гасиендадо?

– Потому что вам, дон Лусеро, как я заметил, есть что терять.

Ник не ожидал, что принц Салм-Салм будет настолько проницателен. Позвякивающие на мундире многочисленные ордена и репутация легкомысленного придворного, оказывается, скрывали под этими покровами знание человеческой души и жизненный опыт.

Стук копыт по каменистому склону холма возвестил о приближении соперника и его секундантов. Фон Шелинг позаботился о том, чтобы собрать вокруг себя внушительную компанию. Дон Герман Руис, потерявший руку на войне и поэтому уважаемый всеми ветеран, согласился стать его секундантом.

Не поленился встать с рассветом и старый дон Энкарнасион, владелец всех окрестных земель, которые можно было обозревать с этой вершины.

Именно он низко поклонился принцу и Фортунато и спросил, соблюдая обычный ритуал:

– Могу ли я что-то сделать, чтобы предотвратить этот поединок?

– Ничего! – произнес Фортунато ясным и четко прозвучавшим в тишине голосом.

– Тогда, раз вы готовы, выбирайте оружие.

Николас не захотел утруждать себя открыванием обшитого черным бархатом тяжелого ящика. Дон Герман сам занялся этим делом. Тускло сверкнули в рассветных лучах две сабли.