Женщина-судья не могла относиться к этим подозреваемым так, как к французам, поскольку их культура, обычаи и традиции были другие. Полагая, что в турецкой культуре убийство по законам чести тоже является тяжелым преступлением, судья захотела встретиться по этому поводу с профессором антропологии, связанным с Турцией.

Алтан постарался объяснить женщине, что в каждой культуре во все времена имели место такие преступления. И то, что в данном случае семья является турецкой, не может считаться причиной для смягчения наказания. В итоге женщина-судья, зная, что во Франции этой семье грозит 20 лет тюремного заключения, решила: нечего тут кормить столько времени кучу народу, и принялась добиваться отправки преступников на родину.

– Эти люди не принадлежат цивилизованному миру. Давайте отправим их в родные края, пусть местные власти отвечают за то, что они творят, – заключила судья.

Но Алтан вмешался и настоял, чтобы преступная семья понесла наказание согласно законам Франции, хотя и признавал правоту французского судьи. Он был убежден:

– Все идеи чести в Средиземноморском регионе лежат в женской промежности! На преступления такого рода и до настоящего времени смотрят как на простительные.

Значит, Джемаль должен был исполнить роль палача! Осознание этого привело Профессора в состояние ужасного гнева. Надо постоянно быть начеку! Он спасет эту девочку, не позволит никому уничтожить ее молодое тело и нежную душу. Может даже, ему удастся удочерить ее, кто знает! Да, да, удочерить!

Ветер снова принялся тормошить судно: тросы и мачты скрипели, каюта качалась из стороны в сторону, как люлька.

Если бы хоть какое-то оружие было на яхте! Он, конечно, сглупил, что не взял с собой из Стамбула запертый в сейфе пистолет «кольт» «магнум».

От этих мыслей он запаниковал, стал задыхаться и быстро поднялся на палубу.

Луна исчезла, море потемнело. Ветер завывал, но якорь крепко держал яхту на приколе. Можно было не беспокоиться, опасности посреди ночи не предвидится.

Мерьем с беспокойством слушала, как открылась чья-то дверь и кто-то вышел на палубу, однако она не могла догадаться, кто именно: Профессор или Джемаль.

Немного позже в ее дверь легонько стукнули. Будто кто-то поскребся. Она открыла, и Профессор прошептал, наверное, опасаясь разбудить Джемаля:

– Я услышал шорохи и понял, что ты не спишь. Я тоже не сплю. Пойдем пройдемся на свежем воздухе.

Мерьем последовала за Профессором, они вышли на палубу.

От прохладного ветра девушка продрогла, вся покрылась мурашками. Профессор принес из своей каюты ветровку и накинул ей на плечи. Он будто не обратил внимания, что она надела старую одежду и повязала голову платком.

Волнуясь, он сказал:

– Мерьем, я никогда не дотрагивался до тебя с дурными мыслями. Ты ведь это знаешь?

Мерьем кивнула согласно.

– Я тебе как отец. Ты веришь мне?

Она снова качнула головой.

Это успокоило Профессора.

– Я испугался, что ты неправильно меня поняла, – признался он. – Переживал, глаз не сомкнул! Я хочу тебе кое-что сказать. Ты уже очень далеко от твоего села и от этих людей. Тебе никто ничего не сможет сделать. Никто тебя не тронет.

Мерьем тихо спросила:

– А Джемаль?

– Джемаль тоже.

Какое-то время они помолчали.

Мерьем не поднимала глаз, не смотрела на него. Должно быть, ей было бесконечно стыдно – этот мужчина теперь знал ее самую большую тайну.

Девушка медленно встала и пошла в каюту.

Она не успела закрыть дверь, как случилось что-то удивительное: Профессор взял и легонечко поцеловал руку Мерьем, а та в ответ поцеловала его руку.

Профессор наклонился и прошептал ей на ухо:

– Знаешь, жена мне изменяет.

Потом тихо закрыл дверь и пошел к себе в каюту.

Джемаль слышал, как они шепчутся, но не мог разобрать слов. Уставившись в темный потолок, он ждал утра.

После того вечера Мерьем уже не была такой радостной и пышущей здоровьем, как раньше. По утрам, когда они пускались в путь, она мерзла, куталась в ветровку, ее часто тошнило: побелев, как лист бумаги, лицом, она бежала вниз, в гальюн, и ее рвало. Джемаль, увидев, что Мерьем надела старую одежду, виду не подал. Однако внимательно следил, хотел понять, что случилось и как все разрешится. У прыгавшей столько дней как жизнерадостный воробей девчонки вдруг развилась морская болезнь. Профессор надел ей браслет, защищающий от укачивания, и достал таблетки драмамина, чтобы ее не тошнило.

На паруснике воцарилась невыносимая атмосфера уныния. Никто не разговаривал, все ходили как в воду опущенные, выполняя только ту работу, которую было необходимо делать. Между Профессором и Джемалем словно пробежала черная кошка.

Профессор все хорошенько обдумал и принял решение не продолжать дальше это бесконечное морское путешествие. Он отчетливо представлял себе, какую цель преследует Джемаль, находясь на паруснике. Он знал, что парень очень силен и умел хорошо драться. Допустим, временно он отложил в сторону мысли о плохом, но если его намерения изменятся – ни Профессору, ни Мерьем головы не сносить, одной рукой он может отправить на тот свет обоих. Надо им всем сойти на берег, пришвартовать яхту и найти гостиницу, где они могли бы остановиться.

На самом деле, размышляя об этом, он понимал, что надо было бы поступить более разумно. Самым лучшим было высадить Мерьем с Джемалем на суше и сказать: идите и делайте что хотите. А потом развернуть штурвал и уплыть подальше от этой парочки!

Но он осознавал и то, что уже не сможет бросить девушку одну перед лицом угрожающей ей смерти.

«Лоция вод Турции» подсказала ему, что неподалеку есть укромная рыбацкая деревушка. Конечно, гавань, описанная в книге как «тихая рыбацкая деревня», в это время года вполне могла превратиться в многолюдный туристический ад, но может, оно было бы и к лучшему…

Судно легло на курс.

Попутный ветер наполнил паруса, и команда яхты двинулась прямо к своему новому местообитанию.

Когда они обогнули мыс и появилась деревня с домами на берегу, Профессор слегка опешил. Потому что он не увидел места, застроенного отелями, как того ожидал: по внешнему виду это была именно «рыбацкая деревня», как то и значилось в лоции: двухэтажные белые дома, увитые пурпурными, белыми и лиловыми бугенвиллеями, глаз радовали вековые оливковые и кипарисовые деревья.

Когда они подошли к берегу, то увидели парочку рыбных ресторанчиков и самодельные пристани. Профессор причалил яхту, и босоногие мальчишки, выкрикивая: «Пожалуйте, пожалуйте!», помогли новоприбывшим причалить судно. Вода сверкала изумрудом.

Это было удивительно спокойное и красивое место.