— Мне это нравится, — соглашается Призрак, кивая.

Потом он оправляется будить Таракана. Мне приходится все объяснять заново. Когда я дохожу до банкета и того, что, по моему мнению, случится, Таракан начинает перебивать на каждом слове, не давая закончить предложение. Когда я наконец выкладываю все, он приносит из какого-то кабинета свиток пергамента и перо и записывает, кто где должен находиться, чтобы план сработал.

— Ты переиначил весь мой план, — укоряю я его.

— Совсем немного, — отвечает он, облизывает перо и снова пишет. — Ты подумала про Мадока? Ему это не понравится.

Конечно, я подумала о Мадоке. Если бы не подумала, то вообще этим не занималась бы. Просто вручила бы ему живой ключ от королевства.

— Понимаю, — отвечаю я, глядя на винный осадок в кубке Призрака. В тот момент, когда я войду в зал вместе с Карданом, Мадок поймет, что я веду свою игру. А когда он осознает, что я хочу лишить его регенства, придет в ярость.

А в ярости он особенно кровожаден.

— У тебя есть что-нибудь приличное из одежды? — спрашивает Таракан. Увидев мой удивленный взгляд, он всплескивает руками. — Ты занимаешься политикой. На этот банкет вы с Карданом должны явиться во всем великолепии. Твоему новому королю требуется, чтобы все выглядело, как положено.

Мы снова возвращаемся к плану, и Кардан помогает начертить схему Холлоу-Холла. Я стараюсь не смотреть на его длинные пальцы, скользящие по пергаменту, и борюсь с приступами слабости, когда он глядит на меня.

На рассвете выпиваю три чашки чаю и отправляюсь на встречу с Вивьен — сестра осталась последней, с кем я должна переговорить перед банкетом.

Иду назад, к своему дому — дому Мадока, поправляю себя; он никогда не был по-настоящему моим и после сегодняшней ночи никогда не будет. В золотом сиянии встает солнце. Поднимаясь по спиральной лестнице, проходя по комнатам, в которых выросла, чувствую себя тенью. В своей спальне собираю сумку. Яды, ножи, платье, драгоценности, которые, надеюсь, Таракан сочтет экстравагантными. С неохотой оставляю на кровати свои мягкие игрушки. Оставляю туфли и любимые безделушки. Расстаюсь со своей второй жизнью так же, как расставалась с первой, забирая с собой немногие вещи и полную неопределенность насчет того, что случится дальше.

Потом иду к двери Виви. Тихонько стучу. Через несколько секунд сонная сестра впускает меня к себе.

— О, хорошо, — бормочет она, зевая, — ты уже собралась, — потом замечает выражение моего лица и трясет головой. — Пожалуйста, не говори, что ты остаешься.

— Кое-что произошло, — говорю я, осторожно опуская сумку на пол. Серьезных причин скрывать, что я в доме, нет, но скрытность уже стала привычкой. — Просто выслушай меня.

— Ты исчезла, — начинает она. — Я тебя ждала, ждала, делала перед отцом вид, что все прекрасно. Ты заставила меня беспокоиться.

— Знаю, — соглашаюсь я.

Виви смотрит на меня задумчиво, словно гадает, не дать ли мне подзатыльника.

— Боялась, что ты уже мертва.

— Нисколько не мертва, — беру ее за руку и притягиваю поближе к себе, чтобы говорить шепотом. — Но я должна рассказать кое-что и знаю, тебе это не понравится: я работала шпионом на принца Дайна. Он наложил на меня заклятие, и до его смерти я не могла никому ничего рассказать.

Сестра изящно подносит пальцы к глазам.

— Шпионила? И в чем это выражалось?

— Шныряла повсюду, собирала информацию. Даже убивала. И что бы ты сейчас ни сказала, я в этом преуспела.

— Понятно. — Вивьен видела, что со мною что-то не так, но и за миллион лет не догадалась бы, в чем дело. — И я узнала, что Мадок собирается произвести политический переворот, используя Оука. — Снова рассказываю про Лириопу, Ориану и Дайна. Теперь мне легко выделять только самое необходимое, подавать информацию быстро и доходчиво — ведь я излагала эту историю уже несколько раз. — Мадок хочет сделать Оука королем, а себя — регентом. Не знаю, всегда ли он хотел этого, но уверена, сейчас у него именно такой план.

— И поэтому ты не отправишься в мир людей со мной?

— Я хочу, чтобы вместо меня ты взяла Оука, — отвечаю я. — Сохрани его вдали отсюда, пока немного подрастет и станет достаточно взрослым, чтобы обходиться без регента. Я останусь здесь и позабочусь о том, чтобы ему было к чему вернуться.

Виви упирает руки в бока, и я сразу вспоминаю нашу мать.

— И как именно ты собираешься действовать?

— Предоставь это мне. — Я понимаю, что Вивьен видит меня насквозь. Чтобы отвлечь ее, рассказываю про банкет Балекина, про то, что Двор теней поможет мне заполучить корону. Мне нужна ее помощь, чтобы подготовить Оука к коронации. — Тот, кто контролирует корону, контролирует королевство, — твердо заявляю я. — Ты знаешь, если Мадок станет регентом, Волшебная страна погрузится в войны.

— Теперь позволь мне высказаться напрямую, — говорит Виви. — Ты хочешь, чтобы я забрала Оука из Волшебной страны, подальше от всех знакомых, и научила его быть хорошим королем? — с горечью спрашивает она. — Наша мать украла однажды ребенка у фейри — меня. Ты знаешь, чем это кончилось. Разве в этот раз может быть иначе? Разве ты можешь помешать Мадоку и Балекину, которые будут преследовать Оука хоть до края земли?

— Можно послать кого-нибудь для его защиты, для защиты всех вас, но вообще-то у меня есть план. Мадок за вами не последует. — С Виви я всегда обречена чувствовать себя младшей сестрой, глуповатой и готовой споткнуться на ровном месте.

— Может, мне не нравится роль няньки, — заявляет Виви. — Может, я потеряю его на парковке или забуду забрать из школы. А может, научу ужасным штукам. И он станет винить во всем меня.

— Предложи другое решение. Думаешь, я действительно всего этого хочу? — Знаю, что мой голос звучит умоляюще, но ничего не могу с этим поделать.

Наступает напряженный момент; мы смотрим друг на друга. Наконец она решительно опускается в кресло и откидывает голову на мягкую спинку.

— Как мне все объяснить Хизер?

— Я думаю, Оук — не самое шокирующее, что тебе придется ей объяснять. И это всего на несколько лет. Ты же бессмертная. А это, кстати, самый потрясающий факт, который предстоит ей сообщить.

Она бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Поклянись, что это единственный способ сохранить жизнь Оуку.

— Клянусь.

— И еще поклянись, что это не будет стоить тебе жизни.

Согласно киваю.

— Не будет.

— Лгунья. Ты грязная лгунья, я ненавижу ложь и ненавижу эту затею.

— Конечно, — соглашаюсь я. — Знаю.

По крайней мере она не сказала, что ненавидит и меня тоже.

Когда Тарин открывает дверь своей спальни, я как раз направляюсь к выходу из дома. На ней юбка с оборками цвета плюща, повторяющими каскад падающих листьев.