– Я не знаю, что еще сказать, – выдохнула она, не глядя на собеседницу. – Он был ранен, теперь рана поджила, но не думаю, чтобы его Исцелила сестра. Раны, не поддающиеся Исцелению, остались. Он мечется с места на место, Перемещается, но все время остается на юге. Где-то в Иллиане, а может быть, в Тире – на таком расстоянии не определить. Он полон ярости, боли и подозрений. Это все, Кадсуане! Все!

Аккуратно взявшись за серебряный кувшин, Кадсуане налила себе чаю, потрогала зеленый фарфор чашки и убедилась, что чай остыл. Как и следовало ожидать: в серебре все остывает быстро. Легким прикосновением Силы она снова подогрела чай и пригубила. Но темный чай имел сильный привкус мяты: по ее мнению, кайриэнцы злоупотребляли этой приправой. Аланне она чаю не предложила.

Перемещается?! Как мог этот парнишка заново открыть умение, утраченное Белой Башней с самого Разлома?

– Ты будешь сообщать мне все, Аланна. – Это был не вопрос. – Посмотри мне в глаза, женщина. Пусть он даже привидится тебе во сне, я должна знать каждую подробность.

К глазам Аланны подступили слезы, она выпалила:

– Ты на моем месте сделала бы то же самое!

Кадсуане хмуро посмотрела на нее поверх чашки. Да, она могла бы. Содеянное Аланной ничем не отличалось от изнасилования женщины мужчиной, но Свет свидетель, она пошла бы и на такое, будь у нее уверенность, что это послужит достижению ее цели. Но не имело смысла даже заставлять Аланну передать ей узы. Опыт Аланны доказывал, что это ничуть не помогает управлять ал’Тором.

– Не заставляй меня ждать, Аланна, – промолвила Кадсуане ледяным тоном. Она не испытывала ни малейшей жалости к этой женщине. В ее глазах Аланна была всего лишь еще одной в череде сестер – от Морейн до Элайды, – своим неразумным рвением только портивших то, что им следовало исправлять. А в это время она, Кадсуане, охотилась сначала за Логайном Абларом, потом за Мазримом Таимом, что отнюдь не способствовало смягчению ее нрава.

– Я буду сообщать тебе все, – со вздохом кивнула Аланна, дуясь, словно девчонка.

Кадсуане захотелось ее стукнуть. Женщине, носившей шаль почти сорок лет, пора бы и повзрослеть. Правда, родом Аланна из Арафела. В Фар Мэддинге редкая двадцатилетняя девушка стала бы кукситься; арафелки же способны дуться на белый свет вплоть до своего смертного часа.

Неожиданно глаза Аланны встревоженно расширились, и Кадсуане увидела другое лицо, отразившееся в крышке серебряной шкатулки. Поставив чашку и положив пяльцы на стол, она встала и повернулась к двери. Повернулась неторопливо, но не прикидываясь и не пытаясь затеять игру, какую провела с Аланной.

– Ты закончила с ней, Айз Седай? – спросила Сорилея, входя в комнату. Вопрос седовласой Хранительницы Мудрости был обращен к Кадсуане, однако смотрела она при этом на Аланну. Хранительница подбоченилась; шаль сползла ей на локти, и на запястьях мягко блеснули золото и кость браслетов.

Услышав утвердительный ответ, Сорилея жестом отослала Аланну, и та выскочила из комнаты. Точнее сказать – вылетела. Сорилея проводила ее хмурым взглядом.

Кадсуане уже встречалась с Сорилеей, и та встреча, хоть и была непродолжительной, запомнилась надолго. Мало кого из знакомых ей женщин Кадсуане назвала бы внушительной, но Сорилея относилась именно к таким. Возможно, по-своему, не в меньшей степени, чем сама Кадсуане. К тому же у Кадсуане имелось подозрение, что Хранительница Мудрости ничуть не моложе ее, если не старше, что казалось совсем уж невероятным.

Едва исчезла Аланна, в комнату торопливо вошла Кируна с затейливой работы золотым подносом, на котором стояли столь же причудливый золотой кувшин с длинным, узким горлышком и две крохотные чашки из покрытой белой глазурью глины, выглядевшие совершенно нелепо.

– Почему Аланна бежит? – промолвила она, оглядываясь в сторону коридора. – Сорилея, я явилась бы раньше, но...

Тут Кируна заметила Кадсуане, и щеки ее побагровели от смущения, никак не вязавшегося с величавым обликом этой женщины.

– Поставь поднос на стол, девочка, – сказала Сорилея, – и отправляйся к Челин. Она ждет тебя для урока.

Избегая взгляда Кадсуане, Кируна поставила поднос и уже повернулась, когда Сорилея ухватила ее костлявыми пальцами за подбородок и жестко произнесла:

– Ты делаешь успехи, девочка, во всяком случае, стараешься. Продолжай в том же духе, и все будет хорошо. Очень хорошо. А сейчас ступай. Челин не так терпелива, как я.

Сорилея жестом указала на дверь, но Кируна замешкалась, глядя на нее со странным выражением. Кадсуане готова была пари держать, что Кируна рада похвале и удивлена, что ее похвалили. Седовласая Хранительница открыла рот, и Кируна опрометью бросилась вон из комнаты. Примечательное зрелище.

– Ты на самом деле считаешь, что они научатся сплетать саидар по-вашему? – спросила Кадсуане с сомнением в голосе. Кируна и другие рассказывали ей о своих уроках, и она знала, что многие из плетений Хранительниц Мудрости сильно отличались от принятых в Белой Башне. Так же, как знала и другое: способ, которым ты учишься свивать потоки впервые, накрепко запечатлевается в памяти, и освоить иной почти невозможно. Даже если это и удается, новый способ никогда не будет срабатывать и вполовину так же хорошо, как прежний. Поэтому многие сестры в Белой Башне считали возню с дичками любого возраста пустой тратой времени: переучить стократ труднее, чем научить чему-то с нуля.

Сорилея пожала плечами.

– Возможно. Конечно, ей трудно привыкнуть обходиться без всех этих рукомашеств, которые в ходу у вас, Айз Седай. Но главное не это. Кируна Начиман обязана усвоить, что она должна повелевать своей гордостью, а не гордость – ею. Научившись этому, она станет очень сильной женщиной.

Подтянув кресло, чтобы оно стояло напротив Кадсуане, Сорилея посмотрела на него с глубоким сомнением, но потом села. Двигалась она при этом скованно, чуть ли не так же напряженно, как недавно Кируна, но жест, которым Хранительница пригласила сесть Кадсуане, указывал на могучую волю и привычку повелевать.

Усаживаясь, Кадсуане проглотила невеселый смешок. Оставалось признать, что, дички они или нет, айильские Хранительницы отнюдь не невежественны. Что же до «рукомашества»... Редкая из них направляла здесь Силу в ее присутствии, но все же Кадсуане отметила, что они сплетают многие потоки, не прибегая к жестам, которыми пользовались сестры. По существу, движения рук не являлись частью процесса плетения, но обученные действовать так Айз Седай просто не могли обойтись без этого. Поговаривали, будто прежде некоторые сестры из Башни умели запускать огненные шары, не имитируя рукой бросок, но они давно умерли, и их учение растаяло в череде лет вместе с ними. Ныне многие действия, связанные с Силой, казалось невозможным осуществить без соответствующих жестов, и некоторые Айз Седай по движениям рук могли без труда определить, у кого та или иная сестра училась искусству плетения.

– В любом случае обучать наших новых учениц очень непросто, – продолжила Сорилея. – Не сочти за обиду, но, кажется, вы, Айз Седай, едва принеся обет, тут же начинаете искать способ его обойти. – Неожиданно взгляд ее ясных, зеленых глаз заострился. – Особенно трудная ученица – Аланна Мосвани. Как мы можем наказать ее за небрежение и упрямство, если это способно повредить Кар’а’карну?