общинная земля оказалась разрезанной участками отрубов, собиравших свои земли вместе с покупными, словно зажимая их в кулак, и таких владельцев народ прозвал кулаками. Единая община раскололась по интересам: на кулаков, общинников и безземельную голытьбу, которые еще не начала враждовать между собой, но уже не здоровались, а у одного кулака вдруг ночью занялся огнем амбар и сгорел дотла, но усадьбу, удалось отстоять, забросав огонь снегом. Толковали о поджоге, но следов не было и кулак этот начал строительство нового дома на своей земле, выделившись из села хутором.

Однако, учеба в школе шла своим чередом, школьники показали успехи в грамоте, когда инспектор училищ приехал из уезда проверить работу учителя. Инспектор этот остановился на ночлег у Ивана, крепко выпил на ночь под горячую закуску, приготовленную Ариной, а на следующий день отсидел на уроках, послушал Ивана и ответы учеников, похвалил всех за прилежание и отбыл в санях обратно в уезд, сказав, что постарается отметить успехи молодого учителя небольшой премией от попечительского совета. И действительно, при очередном получении жалования, доставленного урядником из уезда, Ивану было добавлено 45 рублей вознаграждения за школьные успехи.

Пять рублей Иван пожаловал Арине за прилежное исполнение домашних дел и усердие на диване к взаимному удовольствию. За зиму от спокойной жизни и женской удовлетворенности, Арина похорошела лицом и налилась телом, которое из податливого стало упругим, что и не ущипнуть, как иногда старался сделать Иван, проходя мимо служанки на кухне. Однажды он не удержался и овладел Ариной прямо на кухне, подкравшись сзади и закинув подол платья ей на спину. Арина стерпела хозяйскую распущенность, но обиженно высказалась:

– Вы уж, Иван Петрович, больше не позволяйте себе такого баловства, чтобы сзади и по-собачьи пользовать бедную женщину. Не по-божески это баловство, да и приятности от него нет никакой. Давайте и впредь заниматься греховодством на диване, коль места в спальне на кровати для меня нет, да и сама я не желаю на кровати.

Больше Иван не позволял себе баловства с Ариной и ровные чувственные отношения между учителем и служанкой сохранялись к взаимному удовольствию обоих. Арина уже всегда пристально смотрела в лицо владевшего ею мужчины, прикрывая глаза лишь в последние мгновения, когда женская страсть захватывала всё её тело и она начинала стонать и извиваться, сжимая Ивана ногами и руками и покусывая его в плечо или в грудь, но осторожно и ласково, не оставляя следов от укусов.

Масленица в этом году была поздняя, наступила оттепель, и сельчане праздновали приход весны и проводы зимы шумными гуляниями и обильной едой в преддверии Великого поста.

Иван на масленицу посетил поочередно и старосту, и урядника, и старшину, и священника, и везде его встречали с уважением и почетом, поскольку дети и девицы наперебой расхваливали учителя своим родителям за его спокойный нрав, старание и терпение, а особенно за то, что Иван Петрович никогда не поднимал руку на учеников и не обзывал их обидными словами.

Прежний-то учитель чуть-что брался за линейку и больно бил ею нерадивого ученика по рукам или спине, не жалея даже малолеток и девочек, да и бранных слов не жалел, обзывая учеников дураками, невеждами и другими обидными прозвищами.

В четверг масличной недели, когда Иван сидела на кухне за столом и кушал блины со сметаной и медом, которые тут же пекла Арина, раскрасневшаяся от жара печи и после утреннего блудства на диване, что устроил ей хозяин в честь Масленицы, в дверь постучали и вошла старостина дочь Татьяна.

Увидев учителя снова в одном халате, но уже рядом со служанкой, груди которой были полуоткрыты вырезом сарафана, Татьяна смутилась и хотела было выйти, но Иван остановил девушку словами: – Заходи, Таня, не стесняйся. Я завтракаю горячими блинами, вот и не оделся. Арина сейчас допечет блинов и уйдет домой к сыну. А ты опять от отца, наверное, с приглашением тоже на блины, я угадал?

– Нет, Иван Петрович, я своею волею зашла поздравить вас с масленицей, но вижу, что вам со служанкой Ариной хорошо вдвоем и без моих поздравлений и не буду вам мешать, – почти выкрикнула девушка и, хлопнув дверью, выскочила во двор. Женским чутьем она поняла, что служанка Арина по– особому относится к учителю: как женщина, а не как к хозяину. И если не поторопиться, то может улестить учителя – вон и груди у неё почти голые. То, что между учителем и служанкой уже есть связь, Татьяна ещё не допускала в мыслях, но остерегалась в будущем, по девичьей наивности полагая, что близкие отношения возможны лишь между мужем и женой, но никак не между учителем и его служанкой.

– Нехорошо получилось, – сказал Иван, заканчивая завтрак. Татьяна видимо заподозрила нашу связь, если выскочила, как угорелая, из дома. Я сижу здесь в одном халате на голое тело, ты Арина, с лицом удовлетворенной женщины, сверкаешь своими грудями прямо передо мною. Сразу можно подумать неладное.

– Что же мне отрезать груди? – обиделась Арина, выкладывая очередной горячий блин со сковороды на блюдо и выливая тесто плошкой на раскаленную сковороду для следующего блина.

– Отрезать ничего не надо, но платье придется другое купить для хлопот по дому: с глухим закрытым воротом, чтобы груди твои не телепались у всех на виду, вызывая нескромные желания. Я заметил, что когда ты начинаешь мыть полы в школе после уроков, то старшие ученики подглядывают за тобою с интересом: вдруг грудь вывалится из сарафана. Мне твоя грудь тоже нравится, как и другое укромное место, – закончил учитель, вставая из-за стола и обхватывая служанку за груди, высвободив их из выреза сарафана на свободу. Прикосновения к упругим женским прелестям неожиданно возбудило его вновь и он потянул Арину снова к дивану, чему та не противилась, успев однако убрать сковороду с недопеченным блином с плиты.

В этот раз слияние учителя со служанкой было бурным и длительным. Арина дважды, с перерывом, заходилась страстными стонами от женского удовлетворения, пока Иван тоже не добился полного блаженства и не затих на жарком теле женщины, которую успел таки оголить всю, сбросив и свой халат, так что на диване неподвижно лежали совершенно нагие мужчина и женщина, соединенные в объятиях после удовлетворенной плотской страсти.

Неподвижно полежав минуты, Арина высвободилась из-под Ивана, одернула сарафан, скомканный на теле и с улыбкой полного удовлетворения пошла на кухню допекать блины, сказав учителю похвальные слова:

– Сегодня вы, Иван Петрович, и вовсе молодец, – такое удовольствие доставили бедной вдове, да ещё и три раза, если считать с