— Поднимайся, — говорю я шепотом.

Она закусывает губу и только кивает.

Я помогаю ей одеться, торопливо завязываю пояс сокрис, прислушиваясь к голосу, зовущему кого-то по имени. Голос кажется мне знакомым, но я его не узнаю. Мы подбираемся к двери и ждем, пока человек с фонарем пройдет мимо. Ветер так силен, что перехватывает дыхание. Он пришел из-за гор, с северных земель людей оёкто, живущих в снежных замках и пьющих теплую кровь, чтобы не замерзнуть ночью, которая в их краях длится с начала и до конца Холодов.

Он возвещает о конце долгого Цветения и конце магии над землями Асморанты. Всего мира.

Мы прокрадываемся к дому, как воры, и я пропускаю ее вперед и остаюсь снаружи. Мне нет нужды ничего говорить. Это была лишь ночь, лишь страсть. Для нас ничего не изменится утром. По крайней мере, для меня.

Выждав, сколько могу, под пронизывающим ветром, я тоже проскальзываю внутрь. Цилиолис храпит на полу у кровати. Я снимаю одежду и забираюсь под одеяло, все еще ощущая на себе запах. Я и не ждал от нее такой прыти. Маленькая застенчивая отшельница оказалась пылкой любовницей. Ее пальцы оставили на моей коже следы.

Закрыв глаза, я некоторое время предаюсь воспоминаниям о том, что только что случилось. Потом меня накрывает сон. В этом сне я и Энефрет идем по длинной ведущей на восход дороге, и она все никак не кончается.

Нас будят на рассвете. Цилиолис просыпается долго, выглядит так, словно вчера перебрал вина и постоянно зевает, замазывая метку Энефрет соком кроволюбки.

Я едва не забыл замазать свою.

Наместник обещал накормить нас перед отъездом, и мы собираемся в кухне. Кухонная уже помешивает в большом котелке вкусно пахнущую подливку с тефтелями, на досках для еды — лепешки, дымящийся вареный фуфр, неизменное вино в чашах. Женщины едят, глядя каждая в свое блюдо, и ни одна не поднимает глаз, когда мы с Цилиолисом входит и усаживаемся за стол.

Асклакин нетерпелив. Он покрикивает на кухонную, которая должна была к нашему приходу уже все разложить. Мигрис щурится, попивая вино, рабрис отщипывает костлявыми пальцами кусочки от лепешки. Наконец, подлива готова, и кухонная быстро и ловко поливает ею фуфр. И так же быстро исчезает, когда наместник говорит, что она больше не нужна.

Мы принимаемся за трапезу.

— Вы должны добраться до Асмы через три дня, — говорит через некоторое время Асклакин, прожевав мясо. — Я советую вам ехать по Обводному тракту только в крайнем случае. Дорога забита. Мне донесли, что пришедшие из-за реки разбойники захватили еще одну деревню. Люди бегут от реки. Маги возвращаются в свои дома. Дорога забита.

— Сколько ты послал людей на границу? — спрашивает мигрис. — Что мне донести правителю?

— Послал пять десятков, пока больше не могу, — отвечает Асклакин, пожимая плечами. — Еще столько же ушло два дня назад. Пока через Шин идет толпа, мы должны хранить безопасность горожан.

— Думаешь, из-за магов начнутся беспорядки? — спрашивает мигрис.

— У нас в Шиниросе магов было не так уж и много, — говорит Асклакин. — Но их не было дома шесть Цветений. Их дети выросли, а жены успели найти новых мужей. Их магия ушла, им придется искать себе занятие. Может быть, кто-то и возьмется за косу, серп и цеп, но есть и такие, кто решит утолить печаль крепким вином. А где вино — там тяжелый кулак.

Он поворачивается ко мне и кивает.

— Не везде магов выгоняли с неохотой, Серпетис. Магия дает… давала людям власть над другими людьми, — говорит он. — Маги были сильнее, они умели то, чего простые люди не умели. И некоторые считали себя из-за этого дара выше остальных. Не понимая, что дар — это не их заслуга. Это просто случайность, то есть, им просто повезло таким родиться.

— В семье магов всегда кто-то из родителей несет в себе магию, — вмешивается в разговор Цилиолис.

Асклакину он не нравится, и не нравится ему то, что юноша, пусть и благородный, едва не перебил старшего по возрасту. Наместника земли, по которой ступает его нога, и хозяина дома, в котором он провел ночь и чью еду он сейчас ест.

— Не всегда от магов рождаются маги, — говорит Асклакин, все так же глядя на меня. — Но рожденные магами иногда гордились. Сильнее, чем следовало. Выгнав целителя, который отказывался останавливать кровь без оплаты денежными кольцами, или кузнеца, требовавшего в жены от фиура деревни его дочку — а иначе не будет вкладывать в подковы и оружие никаких чар, и пропади все пропадом, — многие почувствовали себя спокойнее. А теперь этот кузнец вернется в свой дом, вот только в его кузнице хозяйничает бойкий работник, нанятый на прошлой ярмарке, а обещанная дочка фиура уж давно вышла замуж и нянчит карапуза, а то и не одного. Без магии целитель станет обычным травником. А в наши времена любая хозяйка знает травы и без него. Ведь есть те, которым, чтобы лечить, магия не нужна.

Я обдумываю его слова.

— Если бы у нас была магия, моя деревня не была бы сожжена, — говорю я, и Инетис бросает на меня удивленный взгляд. Как и ее брат, который выглядит так, словно я встал на голову и начал распевать похабные песни. — У нас не было заграждающих чар, и они сковали магией наших лошадей быстрее, чем мы смогли сообразить, что происходит.

Асклакин кивает, словно знал, что я скажу это.

— Твоя мать жива, — меняет он тему. — И она поедет следом за тобой в Асму, если ты пожелаешь. Она прибудет сюда завтра.

Я сжимаю зубы. Он назвал мою названую мать матерью, он послал за ней, снова делая мне одолжение. Но теперь я знаю, почему и зачем. Не только потому что я наследник Асморанты и скоро стану правителем. Потому что Асклакин тоже связан с Энефрет, которая должна была навестить нас в его доме вчера ночью.

Я оглядываю остальных. Инетис улыбается чему-то своему, отхлебывая вина, отшельница — Унна, шепчет из угла тьма — кажется уставшей, словно и не спала эту ночь. Поймав мой взгляд, она тут же отводит свой, торопливо откусывает кусок лепешки и отпивает вина. Ее щеки красны как закатное солнце.

Я про себя усмехаюсь. Цилиолис встречается со мной глазами, переводит — намеренно медленно — взгляд с меня на отшельницу и обратно. Кажется, он вовсе не так крепко спал вчера ночью. Но мне все равно, и я не отвожу взгляда, пока он не сдается.

— Я бы хотел, чтобы она тоже прибыла в Асму, — говорю я.

Я уже просил его отправить в Асму отшельницу, когда решил, что она что-то сделала со мной своей магией. Но это была не она. Это была Энефрет, и согласно ее плану отшельница все равно попадет в Асму.

Асклакин тоже помнит этот разговор — я вижу по его лицу. Он ничего не отвечает, только чуть наклоняет голову, показывая, что услышал. В кухню опасливо заглядывает мальчишка из младших работников. Лошади готовы. Можно отправляться.

Мимо дома наместника все еще идут люди, но теперь это не река, а лишь узкий ручеек. Из вековечного леса можно выйти прямиком в Тмиру и Асмору, и в Шембучень с того края, где к деревьям не подступают вонючие болота. Я вижу, как поток идущих на север смешивается с теми, кто идет на юг — возвращаясь с другого конца леса к себе домой. Теперь тропы не движутся, послушные чарам дорожной травы. Многим предстоит пересечь всю страну, чтобы добраться до дома.