— Спасибо хоть на этом. — Я тоже невольно улыбнулась. Помолчала и продолжила: — Но вообще, я не желаю останавливаться в твоем доме совсем по другой причине.

— Вот как? — Лоренс с демонстративным удивлением вскинул брови: — И по какой же?

— Меня пугает твой дворецкий, — честно призналась я. — Как его, Альфред, что ли?

— Альфред тебя испугал? — Лоренс мгновенно перестал улыбаться и стал очень серьезным. Отрывисто спросил: — Как именно?

— Только не наказывай его! — попросила я, почувствовав себя так, словно только что наябедничала. — Возможно, мне почудилось… Я видела его перед тем, как покинула в то злополучное утро твой дом. И он… В общем, мне показалось, что он не совсем человек.

— И на чем же основывались твои ощущения? — продолжал расспросы Лоренс, явно желая прояснить этот вопрос до конца.

— Он обнюхал меня, — чуть слышно призналась я. — И его глаза… В общем, это были глаза не человека. Я даже подумала, что ты держишь в доме оборотня.

Я ожидала, что Лоренс, по своему обыкновению, рассмеется в ответ на мое сумасшедшее заявление и посоветует мне не сходить с ума. Но он неожиданно выпустил меня из объятий и резко поднялся с кровати.

Я облокотилась на подушки, наблюдая за ним со все возрастающим недоумением. Что это с ним? Неужели мое наивное предположение — правда?

Лоренс неполную минуту стоял ко мне спиной, словно совершенно забыл о моем присутствии. Его поза позволила мне вдосталь полюбоваться его восхитительно поджарыми и мускулистыми ягодицами. Я так увлеклась этим зрелищем, что даже забыла об Альфреде. Подумаешь, дворецкий меня какой-то испугал!

— То, что я расскажу тебе сейчас, тайна, — вдруг проговорил Лоренс.

Я вздрогнула, с неимоверным усилием отвлекшись от разглядывания его весьма симпатичного и волнующего зада, и вдруг поняла, что совершенно потеряла нить разговора. О чем мы вообще только что разговаривали? Ах да, кажется, о его дворецком. И какую страшную тайну о нем, хотелось бы знать, Лоренс намерен мне поведать?

Лоренс тем временем повернулся ко мне, выжидающе скрестил на груди руки, внимательно глядя на меня.

— Я никому ничего не скажу, — поспешила я заверить его, осознав, что он ждет от меня чего-то в этом роде.

— Очень на это надеюсь, — медленно процедил он. — Тебе стоит молчать о том, что ты сейчас услышишь. И прежде всего — во имя собственной безопасности.

— Если ты хотел меня напугать, то тебе это с блеском удалось, — с нервным смешком призналась я, заинтригованная донельзя. — Так что там не так с твоим дворецким? Он действительно оборотень?

— Не совсем, — уклончиво проговорил Лоренс. — Оборотень — это тот, кому не повезло заболеть ликантропией. Как известно, этот недуг бывает врожденный — полученный в наследство от родителей — или же приобретенный.

Я изумленно хмыкнула себе под нос. Ну надо же, разговор становится все интереснее и интереснее. Нет, про ликантропию я слышала краем уха. Не зря ведь Академию оканчивала. Был у нас факультет охотников за нелюдью и нежитью. Ну, и прочими сверхъестественными созданиями. Уж не знаю, как они в дальнейшем использовали свои знания, но в обычной жизни студенты этого факультета отличались просто-таки невероятной спесью и заносчивостью. По-моему, практически все драки происходили именно с участием этих забияк. Даром, что ли, боевая магия занимала львиную часть их обучения. К тому же они очень любили по делу и без бахвалиться своими познаниями. Вот мне однажды и «повезло» выслушать долгую и нудную лекцию из уст одного охотника, который очень старался мне понравиться, но явно не знал способа лучше, как нагрузить мозги несчастной девушки всякими ненужными сведениями.

Впрочем, я немного отвлеклась. Так или иначе, но большую часть рассказанного мне я тогда благополучно пропустила мимо ушей. Однако какие-то крохи все-таки зацепились в моей памяти. Например, про приобретенную ликантропию. То есть про ту, которая передается через укус оборотня. Кстати, мало кто в курсе, что они заразны лишь в зверином облике. Поэтому, если тебя вдруг цапнет оборотень, а на небе при этом не сияет полная луна, то все в порядке. Но на всякий случай все-таки стоит наведаться к целителю и получить средство от бешенства, а заодно хорошенько обработать рану. Ведь если человек ни с того ни с сего набросился на другого человека — то с первым явно не все в порядке. Мало ли какие еще есть хвори на свете, нам пока неведомые.

А вот про врожденную ликантропию я еще не слышала. Получается, у оборотней рождаются исключительно оборотни? А как, интересно, они заводят пары? Только со своими или же допускают в качестве партнера и обычного человека? А если верно последнее, то как отреагирует, к примеру, мать, если у нее родится натуральный волчонок? Хотя нет, родит, скорее всего, она обычного ребенка, чья потаенная суть выйдет на свет лишь в подростковом возрасте. Где-то я про это тоже слышала. Вроде как девушки-оборотни в первый раз перекидываются в зверя во время менархе. А как тогда обстоит дело у парней? Они-то ежемесячно кровь не роняют. Неужели после первого секса? Вот будет забавно, если это знаменательное событие произойдет во время полной луны! Легла в постель с симпатичным молодым человеком, а через некоторое время он оборотился в серого и мохнатого зверя!

— Ой, как все сложно! — чуть слышно буркнула я, окончательно запутавшись во всех своих рассуждениях.

— Да ничего тут сложного нет. — Лоренс покровительственно улыбнулся мне, вряд ли подозревая, сколько фактов о ликантропии я сейчас вспомнила. — Не буду забивать тебе голову лишними деталями, тем более что Альфред — не оборотень. Точнее…

Лоренс запнулся и принялся усердно чесать затылок, явно не зная, как бы попонятнее мне все объяснить.

Я не мешала ему, с искренним изумлением наблюдая за эмоциями, отражающимися на его лице. Сдается, то, что он хочет мне поведать, действительно выходит за всяческие рамки нормального.

— Как я уже сказал, оборотень — это человек, просто так или иначе заболевший ликантропией, — наконец, с усилием продолжил Лоренс. — И большую часть времени он является именно человеком. А Альфред — это зверь. Самый натуральный волк. Так сказать, антрополикос.

— А? — изумленно переспросила я.

— Ликантроп — человековолк, антрополикос — волкочеловек, — пояснил Лоренс и слегка покраснел, добавив: — Но я не претендую на верность второго определения. Это чисто моя придумка.

— Ничего не понимаю! — воскликнула я и с раздражением взбила подушку, которая почти выскользнула из-под моего локтя. — Альфред — человек! Я видела его в облике человека! И если он обращается в волка лишь в полнолуние — то почему нельзя его назвать оборотнем?

— Потому что Альфред не превращается в волка во время полной луны, — тихо сказал Лоренс. — Если хочешь знать, он превращается в человека.

— Бред какой-то! — выкрикнула я в полный голос, злясь все сильнее. — Я видела его в облике человека! И был ясный день, а не ночь!