иду на соглашение с Германией (речь идёт о соглашении между Абвером в лице его руководителя капитана 1-го ранга Патцингера и ОУН-УВО в 1932 году – О. Р.) и для этого привлекаю людей и заключаю денежные обязательства, – могу ли я быть уверенным, что мне не придется завтра снова очутиться у разбитого корыта…».[295]

У «разбитого корыта» в 1928 году Е. Коновалец оказался по причине серии очередных терактов в Галиции, совершённых краевой командой УВО несмотря на его указание о приостановлении подобного рода акций. Что лишний раз подтверждает, – краевики стали неуправляемыми и авторитет «керманыча» для них имел иной смысл. Судебный процессы и медийные расследования европейской прессы в очередной раз осложнили межгосударственные отношения между Германией и Польшей, когда подсудимые признали факт своей работы на немцев. Гнев Абвера и руководителя генерального штаба рейхсвера генерала Гренера был сдобрен интригами Н. Скоропадского, который соперничал с Е. Коновальцем за разведывательные гранты Веймарской республики. С подачи гетмана начальник Абвера полковник фон Бредов дал указание сократить финансовую поддержку УВО. В этой ситуации Е. Коновалец и его окружение ничего поделать были не в состоянии. Краевая команда УВО в Галиции всё явственней отдалялась от своего центра. В свою очередь полковник не особо стремился к удержанию непокорных, сохраняя формальный контакт в надежде на зачистку польской дефензивой всех неугодных и назначение людей из своей креатуры. Поэтому имеющиеся финансовые средства стал вкладывать в политическую карьеру В. Палиева, Д. Левицкого и других членов УНДО тем самым смягчая напряжённость с Абвером.

Решение о вхождении всех националистических структур украинцев и подчинение ПУНу, принятое на конференции, предусматривало, в том числе и консолидации финансовых возможностей. То есть вошедшие политические единицы должны были предоставлять свои деньги в общую кассу ПУНа. Например, «Легия украинских националистов» во главе с Н. Сциборским получила в 1928 году от сочувствующих «Украинского народного союза» в Нью-Йорке и от газеты «Свобода» 3 000 долларов на созыв конгресса. После получения началась борьба в ПУНе за их оприходование. Гали́цике националисты захотели их употребить на издания брошюр, листовок, пропаганду идей, а надднепрянцы на выезд в Америку части их актива для пропаганды фашистских идей среди иммигрантов «Украинского народного союза» Нью-Йорка (около 35 000 человек). В основе переезда за океан – внутрипартийная борьба националистов во главе с Кедровским и социалистами, открыто претендующими на руководство Союзом. Поэтому, стоящие у власти «кедровцы» и запросили «помощи», чтобы укрепить свои позиции союзом с фашистскими элементами украинских националистов в Европе.[296]

Необходимо учитывать, что «Легия», учреждённая в 1925 году на первом съезде в Подебрадах, имела достаточно разветвлённую сеть представительств (филиалов): Прага, Подебрады, Либериц, Брно, Берлин, Париж, Лион, Брюссель, Льеж, Люксембург. Учитывая старые, скреплённые ещё 1-й Мировой войной отношения руководителя Легии Н. Сциборского и Е. Коновальца, можно с полным основанием считать, что данная националистическая структура была их совместным детищем, как своеобразный, параллельный центр УВО. Вся организационная работа структуры проводилась через Центральный комитет под руководством генерального совета. Фактически всё управление ЛУН находилось в руках трёх человек: Н. Сциборского, председать Легии и политический референт ПУН; инженера Л. Костарива, бывшего председателя Легии, постоянного члена ЦК со дня основания ЛУН, политического рефрента ЦК доктора Д. Демчук, бывшего председателя ЛУН (до ноября 1927 года). Последний играл значительную роль, но в связи с организацией Провода ЛУН, оказался в оппозиции Проводу и ЦК ЛУН. Пытался свернуть на полонофильский путь и потерял всё своё влияние. Со временем, осознав свою оппортунистическую роль, покаялся перед Легией.

Среди значительных мероприятий Легии следует отметить:

1. Попытку организации в Праге украинского национального политического объединения (попытка не удалась);

2. Организация украинского начального военного Союза в ЧСР, имеющего тенденцию к большой популярности;

3. Организация украинской громады в ЧСР на смену шаповаловскому громадскому комитету;

4. Организация Союза Украинской националистической молодёжи.

Можно утверждать, что структура, организация работы, координация деятельности филиалов, взаимоотношения с другими политическими силами в Европе, проводимая Легией, явилась прообразом будущей ОУН. За основу были взяты её концептуальные положения платформы – ЛУН является политической организацией, которая интересы всей нации ставит выше всяких интересов какого-нибудь отдельного класса или политической партии. Задачами Легия, исходящими из платформы, сводились к следующему:

1. Организация борьбы за полное освобождение украинских земель от иностранной оккупации;

2. Создание независимого, самостийного, соборного украинского государства в границах, обеспечивающих существование и развитие украинской нации;

3. Охрана государственной независимости.

Будущее государственное устройство планировалось на следующих идеологических постулатах украинского национализма:

1. Освободительная борьба и существование государства возможно лишь при условии сформирования реальной политической и военной силы;

2. Отрицательное наследие и оккупация украинских земель препятствует развитию политической жизни, и затрудняют работу государственного строительства;

3. ЛУН подтверждает невозможность применения демократических способов освободительной борьбы и восстановления на их основе украинского государства. ЛУН принимает единую, реально возможную форме государственного порядка, с самого начала своего существования, в форме диктатуры, учреждённой украинскими националистами.[297]

Базу «Легии украинских националистов» руководство УВО активно использовало для поставок оружия, взрывчатых веществ, пропагандистской литературы и т. д. в Польшу. Благо отношения между двумя странами продолжали сохранять элементы кризиса, заложенного в 1921 году странами Антанты при разделе Силезии.

Ещё с 1922 года в Праге была организована специальная мастерская по изготовлению детонаторов и некоторых других механизмов для самодельных взрывчатых веществ (СВУ), поступавших в Польшу. Для переправы, как вещей, так и людей (курьеров) польско-чешская граница была обсажена своими людьми, которые или жили там на постоянной основе, или приезжали на время, якобы к родственникам, коррумпировали местных жителей, а потом наезжали изредка в случае каких-либо изменений обстановки или условий сотрудничества. Документы для легализации подкупались у «старосты» села или района (гмина) если не было возможности изготавливать во Львове или Варшаве.

В частности, если возникала необходимость выслать делегатов на совещание из Польши в Прагу и при этом невозможно достать паспорта, извещали об этом пункт перехода («окно»), где и добывали документ на переход границы. Причём такое разрешение можно было получать только тем лицам, которые в данной местности числятся постоянно проживающими или приобретался разовый пропуск туда и обратно. Этот способ перехода был безопасным для вояжёров, но вещей при таком переходе нельзя было переносить в большом количестве. Тогда, в таких случаях, вещи переправлялись путём подкупа пограничников или контрабандным путём. Из пограничных агентов УВО на переходе Богумин-Петровицы являлся В. Билый, Дацив и железнодорожный чиновник Харьковый (в 1927–1928 годы).

В Ужгороде «окно» на границе «держал» бывший полковник УНР Стефанов. Он или подделывал документы для перехода или переправлял агентов через границу горными тропами. На другой стороне в Польше в г. Боросте также имелся транзитный пункт,