— У нас ведь все получится, да? — с надеждой спросил у него Григорий. — Полковник вытащит нас отсюда?

— Он так считает, — тихо ответил Ганс, отсылая юношу выполнять его приказ. В воротах крепости разорвался еще один бантагский снаряд.

— Я ведь предупреждал, что вам не стоит лететь с нами, сэр.

У Эндрю не было никакого желания спорить с Джеком. Ему казалось, что за эти десять часов он постарел на равное количество лет. Эндрю давно уже не чувствовал себя так паршиво, и причиной тому была вовсе не его однорукость, а непрекращающаяся дрожь в коленях. Пошатываясь, он подошел к люку в полу гондолы и по веревочной лестнице сполз на землю. Вслед за ним спустились Джек, Федор и, последним, Степан. Из всей их четверки только юный артиллерист лучился от счастья и готов был всем и каждому хвастать своими успехами в точной стрельбе.

— На ремонт дирижабля уйдет не меньше суток, — произнес Джек, — Лучше было бы прямо сейчас отогнать «Летящее облако» назад на север. А то в нем дырок — как в швейцарском сыре, не говоря уж о том, что перед установкой нового двигателя нужно будет заново собрать всю конструкцию, к которой он крепится. Это значит, что из четвертой камеры придется выкачать весь водород.

Невдалеке от места посадки дирижабля в вечерних сумерках смутно проступила чья-то массивная фигура.

— Ну что, полковник, дорогуша, как тебе понравилось летать на этой штуке?

К огромному изумлению Эндрю, этот голос принадлежал Пэту.

— Вы нашли «Питерсберг»?

— Буллфинч на всех парах идет к этой реке, — успокоил его О'Дональд.

— А ты-то как сюда попал? Только не говори мне, что прилетел!

— Я не сяду в этот летающий гроб ни за какие коврижки, — расхохотался Пэт. — Нет, я доехал на поезде до последней станции, а потом взгромоздил свою ирландскую задницу на лошадку покрупнее, и вот я здесь.

— Да это же восемьдесят миль пути!

— Он мне еще будет рассказывать, — простонал Пэт. — При моем геморрое так и все восемьсот.

— Надо было позволить Эмилу вправить геморроидальные шишки.

— Этот мясник уже покромсал меня однажды ножом, когда я был без сознания. Больше я ему не дамся, особенно если речь идет о моем тыле.

— Что здесь происходило за время моего отсутствия?

— Один из наших дирижаблей обнаружил «Питерсберг» около десяти утра. Теперь Буллфинч полным ходом спешит на выручку Гансу. «Франклин» с двумя сторожевиками тоже направился к устью бантагской реки. А Буллфинч послал тебе записку, в которой говорит, что в этом рейде его ничто не остановит.

— Далеко им до места назначения?

— Тут у меня дурные новости. «Питерсберг» достигнет устья реки не раньше полудня.

Эндрю сокрушенно вздохнул.

— И это еще не все, — добавил Пэт. — Буллфинч долго был в гарантийном плавании. Их запасы угля подошли к концу. Он пишет, что им едва хватит топлива, чтобы добраться до того форта, но вот на дорогу обратно… — Пэт пожал плечами.

— А что «Франклин»?

— Идя с максимальной скоростью, он будет там через два с половиной дня.

— Это слишком поздно. На моих глазах люди Ганса отразили первый штурм бантагов, но это было только начало. Я видел свежие войска, двигавшиеся к крепости из города, и несколько поездов примерно в тридцати милях к востоку от этого форта. В первом штурме участвовали четыре-пять тысяч вражеских солдат.

— А сколько человек у Ганса?

— Порядка семисот, максимум тысяча.

— Боже милосердный! — вздохнул Пэт, — Буллфинч считает, что сможет взять на борт двести, ну, триста человек. А Ганс не уйдет, пока мы не заберем всех его людей. Ты ведь его знаешь.

— Возможно, к тому часу, когда мы придем ему на выручку, у него не будет и двух сотен. Я думаю, что завтра на рассвете орда бросит на штурм не меньше умена своих воинов и наверняка задействует тяжелую артиллерию. Сегодня я заметил у них только легкие пушки, но раз в форте есть тяжелые орудия, то и у бантагов должна быть осадная артиллерия, которую они смогут подтянуть к утру по железной дороге. Завтра до полудня Ганс окажется в настоящем аду, а ты говоришь мне, что мы доберемся до форта только вечером?

Пэт печально кивнул.

Пока они шли к обшитому вагонкой бараку, служившему им телеграфной станцией и временным штабом новой авиабазы, Эндрю рассказывал Пэту о перипетиях обратного полета.

— Слушай, этого Петраччи надо запереть в психушку, нормальный человек не может подниматься в воздух на этих чертовых дирижаблях! Я вообще не понимаю, как нам удалось дотянуть сюда. Из одной камеры вышел весь водород. А эти проклятые бантаги преследовали нас на сто миль в море. Хорошо еще, что нам не встретились те крылатые машины, о которых рассказывал Джек.

— А у нас пропал один из дирижаблей, — перебил его Пэт. — Он должен был вернуться на базу уже четыре с лишним часа назад.

— Дьявол!

— Калин вне себя от ярости.

— Это еще почему?

— Да все из-за тебя, болван. Он пригрозил, что сорвет с тебя погоны за неподчинение.

До Эндрю не сразу дошло, о чем говорит Пэт.

— Он что, так рассердился?

— Эндрю, дружище, ты начхал на прямой приказ президента. Как ты думаешь, могло ему это понравиться?

— Он на моем месте поступил бы точно так же.

— Вот именно это я и сказал ему в своей телеграмме, — ухмыльнулся Пэт.

— А он что?

— Пока не ответил.

— Конгресс одобрил наши планы?

— Старик, ты знаешь, бывают такие минуты, когда я горжусь этой Республикой и верю, что она выстоит, несмотря ни на что. Конгрессмены единогласно проголосовали в поддержку любых действий, необходимых для спасения Ганса, даже если это будет означать войну.

— Единогласно? — недоверчиво переспросил Эндрю.

Пэт улыбнулся.

— Нашлось, конечно, двое-трое недовольных, но ты не забывай, что большинство этих важных персон, занимающих сейчас высокие посты, раньше служили в нашей армии. Я слышал, что сенатор Василий Греков вытащил из кармана револьвер и с гордостью заявил, что старший сержант Ганс Шудер лично дал ему однажды пинка под зад, когда он был рядовым во Втором Суздальском полку, и что он пристрелит на месте того сукиного сына, который станет трусливо возражать против оказания помощи национальному герою.

Эндрю откинул голову и расхохотался, хотя умом он понимал, что размахивание оружием в зале Сената совершенно недопустимо.

— А как на это отреагировал Марк?

— Рассмеялся и сказал, что проткнет мечом любого, кто попытается остановить Василия. Так что решение было единогласным. Услышав новость, что наш сержант жив, весь Суздаль словно сошел с ума. Отец Касмар призвал народ молиться за спасение Ганса.