Торгрим оглянулся через плечо. Северяне остановились и наблюдали, завороженные этим зрелищем, глядя на то, как фургоны косят ряды врагов, словно засохшие травы. Ирландцы были ошеломлены, они, похоже, не понимали, что произошло. Они разбегались кто куда, кто-то замер на месте, не зная, что делать, кто-то кричал и махал руками, пытаясь восстановить строй.

— На них! — крикнул Торгрим. — На них!

Он снова вскинул Железный Зуб и быстрым шагом двинулся в сторону ирландцев. Это было безумие. И он, и его люди были утомлены, изранены, находились на грани гибели, а теперь он собирался вновь вести их в прямую атаку.

— На них! — Он оглянулся через плечо. Его люди следовали за ним, подбадривая себя криками.

Харальд, как ни странно, сумел удержаться на своем сиденье во время этой дикой скачки. Торгрим видел, как он спрыгнул на землю в сорока футах впереди. Затем он обошел фургон и открыл дверь в его торце. Торгрим услышал, как он что-то прокричал, чего не смог разобрать на расстоянии, но внезапно наружу стали выбегать воины Харальда. Двери двух других фургонов распахнулись, выпуская остальных. Они вопили, как безумные, потрясали оружием, а затем атаковали ближайших к ним ирландцев.

Их было немного, не больше двадцати, но их появление стало полной неожиданностью для ирландцев, которым в этот момент и без того хватало сюрпризов.

— На них! — снова крикнул Торгрим и услышал, как нарастает шум за его спиной.

Он и его отряд находились теперь в тридцати футах от того, что осталось от ирландской шеренги. Торгрим видел потрясенных людей, испуганных, оглушенных; они тупо смотрели на врага, который снова собирался их атаковать.

И настал черед ирландцев осознать, что все кончено. Смятение, которое произвели фургоны в их рядах, люди Харальда, присоединившиеся к битве, прочие норманны, развернувшиеся к ним с новой яростью, — все это сломало остатки их решимости. Некоторые повернулись и побежали, за ними последовали другие, и вскоре вся армия, воины которой всего несколько секунд назад уже ощущали вкус победы, пустилась в паническое бегство.

Всадники, возглавлявшие это войско, приказывали своим воинам остановиться и сражаться снова. Но это было так же бессмысленно, как и попытки Торгрима двадцать минут назад сделать то же самое. Ирландские военачальники тоже это поняли. Они осознали, что вскоре останутся на поле одни, поэтому развернули коней и послали их вслед за бегущими.

Норманны достигли того места, где фургоны остановились, а два из них при этом перевернулись. Там они и столпились, и выглядели такими же потрясенными, как ранее ирландцы. Они пытались отдышаться, глядя на врагов, которые только что готовились их зарубить, а теперь мчались прочь, сверкая пятками.

Над полем повисла странная тишина, особенно заметная после того, как тут долго шумели шесть сотен людей, сошедшихся в битве. Торгрим увидел Харальда, неуклюже шагавшего к нему с широкой улыбкой на лице, перепачканном кровью.

Торгрим покачал головой. Он не знал, что сказать, поэтому просто шагнул к своему сыну и обнял его, а Харальд ответил на объятие, хотя и неуверенно. Затем рядом оказались Агнарр, и Берси, и Кьяртен, и Скиди, и все они смогли найти слова для похвалы и благодарности, отчего Харальд пришел в ужасное смущение.

— Они бежали, — сказал Берси, кивая на ирландцев, — но они не разбиты. Это еще не конец.

Тут он был прав, Торгрим и сам это видел. Все это видели. Ирландцы пробежали сломя голову несколько сотен ярдов, пока усталость и осознание того, что норманны за ними не гонятся, не заставили их остановиться. И теперь они формировали строй примерно на середине пути между норманнами и Глендалохом.

— Они не будут снова атаковать, — сказал Торгрим. — Не сегодня.

Он поглядел на солнце. Оставалось еще несколько часов до заката, пусть и казалось, что времени прошло намного больше. И все же он был уверен, что ирландцы сегодня сражаться не будут. Как и его люди.

— Нет, они не нападут, — согласился Скиди. — Но, как сказал Берси, это еще не конец. Они укрепятся там, где стоят, разберутся между собой и снова будут биться на рассвете.

Торгрим кивнул. Ирландцы определенно были готовы продолжить сопротивление. Почему бы и нет? Они сражались за собственную землю и все еще превосходили врага числом в два или три раза. Следовательно, вопрос был в том, станут ли северяне драться с ними или отступят к своим кораблям и уплывут домой. Они знали, что сохранят жизнь, выбрав последнее, но больше не получат ничего, несмотря на все свои потери.

И на этот вопрос Торгрим не мог ответить в одиночку.

— Давайте вернемся назад, на вершину того холма. — Он указал туда, где стены щитов впервые столкнулись в начале схватки. — Подведем туда фургоны Харальда, соорудим из них укрепление. А затем выясним, чего боги от нас ждут.

Все молча радовались тому, что бой закончился, поэтому с готовностью отступили на дальний холм. Те, кто нашел в себе силы, помогли перевернуть фургоны, снова поставить их на колеса, распутать упряжь, освободив волов, четверо из которых погибли, и затем загнать огромные повозки на вершину. На ней фургоны выставили в линию поперек дороги. Это давало весьма сомнительную защиту, но все же было лучше, чем ничего.

Оттар выжил. Он хромал, и на левой руке у него теперь виднелась широкая, пропитанная кровью повязка, его кольчуга была так изодрана, что Торгрим не понимал, почему он ее не снимает. Однако он выжил. И он не произнес ни слова, пока они возвращались обратно на холм, ничуть не мешая своим воинам повторять то, что делали люди Торгрима. Но вскоре Торгрим снова услышал его яростные вопли. И все же Оттар держался на расстоянии, а пока он был далеко, Торгрим не мешал ему беситься и орать.

Из фургонов извлекли все запасы еды и эля. Запасы эти оказались небольшими, но северян тоже осталось немного, так что провизии хватило для того, чтобы слегка приглушить голод, если не утолить его.

Все ели там, где сели или растянулись на мокрой траве, не обращая внимания на легкий дождь. Некоторые перевязывали свои раны или раны товарищей. Торгрим созвал своих капитанов. Сына он позвал тоже. Харальд заслужил место в его совете.

Они нашли в фургонах стулья и скамьи и составили их кругом в отдалении.

— У нас с вами есть два пути, — сказал Торгрим, как только они устроились. — Мы можем остаться и сражаться завтра либо вернуться к кораблям и уплыть, забыв о Глендалохе. Я не вижу никаких других вариантов. Скажите мне, что вы об этом думаете.

Они размышляли над вопросом, но Торгрим подозревал, что для себя они давно все решили, так что думать будут недолго.

— Боги улыбнулись нам, — сказал Скиди, нарушая тишину своим хриплым голосом. — Харальд спас нас, и я буду благодарен ему за это до конца своих дней. — Он кивнул на Харальда, и тот неловко улыбнулся. — Наверняка это боги послали фургоны Харальду и направили волов.

Все закивали, слушая его. Торгрим уже понял, к чему все идет, и остальные наверняка догадались о том же.