Наконец дорога снова выровнялась, и теперь автобус двигался через лес со следами масштабных вырубок. Таллант увидел участки, где остались лишь пеньки и подлесок, везде валялись сломанные ветки, уцелели лишь несколько хилых молодых деревьев. Прямо у дороги лежали сваленные в кучу окоренные бревна. В воздухе веяло дымом.

Навстречу попались первые хибарки. Сначала Таллант решил, что это времянки, в которых жили лесозаготовители, но, когда автобус мчался мимо, он успел заметить обитателей этих лачуг – мужчин, женщин, даже детей. Дорога вынырнула из леса и снова шла по участку, поросшему кустарником, откуда они попали в центр трущобного поселка.

Какое-то время автобус ехал по сельской местности, ну или того, что от нее осталось, а потом внезапно оказался на идущем чуть вверх узком проселке с глубокими колеями, тянувшемся мимо тысяч самодельных жилищ. Эти убогие лачуги жались друг к другу по обе стороны пути, представляя собой устрашающую сборную солянку из любых подручных материалов: холщовых или брезентовых чехлов, гофрированных листов ржавого металла, старых досок, бетонных плит, автомобильных покрышек, сломанных веток. Здесь в ход шло все, что можно было найти, притащить и использовать в строительстве. Вокруг были сотни, тысячи людей, в автобус проникла вонь от нечистот, немытых тел, грязи, илистой земли, дыма и помета животных. Через открытые окна доносился шум, заглушавший звук мотора: рев каких-то невидимых, но мощных двигателей, музыка из колонок, что-то били, скребли и тащили, но громче всего казались голоса, которые пытались перекричать весь этот гам.

И Таллант, и паломница уставились наружу, одновременно зачарованные и испуганные, поскольку в трущобном поселке, похоже, царил настоящий хаос, готовый взорваться насилием в любой момент. Таллант поймал себя на том, что рефлекторно закрыл рукавом нос, как неким подобием фильтра, и опустил руку.

Появление автобуса, который сбросил скорость из-за состояния дороги, сразу привлекло пристальное внимание местных жителей. Десятки ребятишек бежали в опасной близости с ним, тянули руки, кричали, клянчили еду, деньги и сигареты. Таллант увидел, что впереди собрались две или три группы мужчин, как будто намереваясь перегородить дорогу. Но стоило автобусу подъехать, они расступились без единого слова, однако Таллант все равно напрягся от дурных предчувствий. Он начал фотографировать, как только автобус сюда въехал, но быстро понял, что привлекает к себе излишнее внимание, и спрятал камеру на коленях, чтобы ее не было видно из окна, украдкой сделав еще несколько снимков.

Женщина тоже положила свою книгу на колени и взглянула на окружающий мир, явно подавленная видом гигантских безграничных трущоб, которые тянулись, теряясь в тумане, по обе стороны дороги, и не было видно им ни конца, ни края.

Автобус буксовал, периодически приходилось на время останавливаться, сдавать задним ходом или маневрировать, съезжая с главной дороги. Один раз они вынуждены были сделать петлю между несколькими хибарками, которая в итоге завела их на ухабистый и илистый участок. Здесь автобус чуть не увяз. Напряженные усилия водителя, который пытался вытащить машину, привлекли целую толпу зевак, пока транспорт опасно переваливался, попадая из одной наполненной водой выбоины в другую, а из-под крутящихся колес вырывались фонтаны коричневой вонючей жижи.

Таллант раньше и не догадывался о существовании подобного поселения. Он всегда думал, что комфортабельные и богатые города Прачоса располагаются по берегам или ближе к горам, и даже не подозревал, что здесь есть трущоба такого чудовищного размера и в таком чудовищном состоянии. Более того, Таллант вообще никогда не видел ничего подобного ни на одном из островов, которые посетил. Да, он побывал лишь на нескольких, однако таким поселкам в принципе не было места на архипелаге с его бескрайними территориями, пригодными для жизни, и безмятежным существованием. Таллант задумался: а кто эти люди, как они попали на Прачос, единственный остров архипелага, где действовали строгие законы, ограничивающие иммиграцию и не дающие сюда приехать никому, кроме туристов? Даже самому Талланту стоило огромных трудов как получить допуск на остров, так и добиться разрешения на работу на время своего относительно короткого визита. Ему приходилось соблюдать множество условий, включая необходимость регистрироваться в сеньоральной полиции каждого города, куда он отправится.

По крайней мере именно так он все помнил.

Эти люди в трущобах – уроженцы Прачоса или приехали на остров как иммигранты? Как они миновали пограничный контроль?

После вынужденного отклонения от маршрута водитель прибавил скорость, но все равно они ехали лишь чуть быстрее, чем раньше.

Наконец Таллант мельком увидел море, ну или по крайней мере серебристое отражение неба, сверкающее к востоку от дороги. Если они ехали в сторону берега, не значит ли это, что его долгому путешествию скоро придет неминуемый финал, задумался Таллант. Он мысленно пожелал, чтобы водитель рулил туда, но вместо этого автобус лишь углубился в бесконечные трущобы. Вскоре хибары и холмы скрыли далекое море.

Еще через три часа дорога слегка расширилась, и лачуги уже не так сильно напирали на нее. Вскоре они остались позади, и автобус опять двигался на нормальной скорости среди полей. Таллант искренне надеялся, что путешествие подходит к концу. Однако наступила третья ночь.

Это был отель, по крайней мере так гласила рисованная вывеска на стене, хотя в самом здании был открыт бар. Автобус подъехал уже после захода солнца, и площадку перед отелем к тому моменту заполнили желающие выпить. Низкие прожекторы освещали двор, но прерывисто и тускло. Крупные крылатые насекомые роились вокруг ламп. Несмотря на столы и стулья большинство посетителей стояли. Водитель съехал с дороги на парковку, миновав несколько групп людей.

Когда все трое оказались внутри, то Талланта, водителя и паломницу расселили по разным комнатам и предложили ужин. Стол стоял на открытой веранде с торца здания. Над ним на потолке крутился электрический вентилятор. Таллант ел медленно, поскольку не ощущал голода, зато выпил два пива. То подали таким холодным, что пальцы едва не примерзли к стенкам бокала. Конденсат стек в лужицу на столе, но скоро испарился в теплом воздухе. Женщина пила воду, ничего не сказала, но Таллант почувствовал, что он ей не нравится. Водитель ушел выпить в баре без посторонних. Таллант и женщина сидели вместе за столом, но молчали. Она по традиции просто смотрела в сторону с отсутствующим выражением лица. Он понимал, что его осуждают, что он живет не по тем моральным или религиозным принципам, которых жестко придерживалась его спутница, но решил допить пиво и, возможно, заказать еще одно.

В тихой и влажной ночи насекомые жужжали со всех сторон. Ветра не было, вокруг висел запах алкоголя и табака, словно в закрытом помещении – вентилятор на потолке перемешивал воздух, но не очищал его. Небо на горизонте освещалось огнями трущоб, не так далеко, как казалось Талланту. Он пару раз пытался завязать разговор, но женщина его игнорировала.

Таллант допил пиво, а потом попытался в последний раз: