Паук, несмотря на ужасные травмы, все еще двигался, пытаясь встать на переломанные конечности. Маленькие черные глазки с ненавистью смотрели на людей.

Воронов вскинул оружие, направив на паразита, и нажал на спусковой крючок. Шипящий язык пламени вырвался из сифона трубки огнемета. Огненный вихрь поглотил тварь в своих объятьях. Она продолжала пронзительно пищать и дергаться еще секунд десять, а потом утихла, превратившись в бесформенный обугленный ком.

Николай нервно кусал губы.

«Господи, поразительная живучесть, — удивился он про себя, — физиологи пришли бы в восторг, если б им предоставить для анатомирования такую тварь. Что же мы еще увидим в этом чертовом подземелье? Рядом с такими монстрами человечество вряд ли сможет долго существовать. Их надо уничтожить! Всех! Всех до единого!»

Мрачные мысли, словно надоедливо затянувшийся дождь, накрыли сознание Николая. Шельга, заметив выражение его лица, подошел к нему и положил руку на наплечник его «эска»:

— Мы справимся. Не думай о плохом — слишком много сил забирает.

— Гляньте-ка! — воскликнул за их спинами Боголюбов.

Воронов и Шельга разом обернулись и посмотрели на профессора, который, не мигая, уставился невидящим взглядом в одну точку. На него словно нашло оцепенение.

Николай взволнованно произнес:

— Он оживает…

Лежавший на полу человек открыл глаза — белки беспорядочно вращались. Его тело мелко подрагивало. Только сейчас они обратили внимание на то, как скверно выглядело его лицо. В тусклом свете оно напоминало маску из пожелтевшей от времени бумаги, покрытое паутиной глубоких морщин и проступающих из-под тонкой кожи кровеносных сосудов. Волосяной покров отсутствовал. На той части головы, где до того находился паразит, кожи не было вовсе, местами череп оголился. После электрического удара от него стал исходить еще более омерзительный запах, вызывавший тошноту.

Оживший человек поднялся на локтях и, медленно повернув голову в сторону убитого паразита, сказал хриплым голосом по-немецки:

— Зи хабэн дас фон мир абгэномэн… Данкэ![26]

Затем обернулся и посмотрел на своих спасителей. Те замерли, не веря своим ушам.

Николай невольно вздрогнул, встретившись взглядом с невероятной пустотой в глазах ожившего человека. Они были холодны, несмотря на то, что в них появились признаки жизни. Однако в них не было и тени каких-либо эмоций, будто эти глаза прикованы неведомой силой к своему внутреннему миру, находящемуся между реальностью и неподвластными для разума отголосками подсознания.

В проеме двери, ведущей в коридор, появилась Лиса:

— Ребята, у вас все в порядке? — И застыла на месте.

— Подойди к нам, — негромко позвал ее Шельга. — Кажется, мы привели его в чувства.

Лиса осторожно приблизилась.

Человек долго рассматривал окруживших его людей, а затем произнес по-русски, чем вызвал еще большее удивление:

— Русские… Не удивляйтесь, я превосходно знаю ваш язык. Почему вы одеты в такое странное обмундирование?.. Никогда прежде не видел ничего подобного. Хотя и схоже с доспехами средневековых рыцарей. Как вы здесь оказались? База захвачена Красной Армией?

— Да, база находится в наших руках, — придав голосу твердость, сказал Воронов. Он заведомо скрыл от немца тот факт, что Красной Армии уже давно не существует. Да и пояснять, что собой представляет экзоскелет, ему вовсе не хотелось. Да и зачем? И тут же задал немцу вопрос: — А кто вы? Представьтесь.

Человек недолго подумал, прежде чем ответить:

— Профессор Карл Зауэр.

— Профессор — чего? — вмешалась Лиса.

Зауэр перевел взгляд на девушку и ответил:

— Физики.

— Физик, значит? — заинтересовалась девушка. — Вы занимались ядерной физикой?

— Почему же только… ядерной? — монотонно произнес немец, запнувшись на долю секунды перед словом «ядерной». Тощее, с плохой кожей лицо начало как-то странно темнеть, что не могло не ускользнуть от девушки:

— Что с вами, герр Зауэр? Вам плохо? Ваше лицо… оно…

— Мой организм не набирает сил, фройляйн, а скорее наоборот, — безразлично произнес профессор. — Я видел, что происходило с теми, кто лишался паразита. И точно знаю, что очень скоро умру. Не тратьте попусту драгоценное время, а задавайте лучше ваши вопросы. Я отвечу на них, если, конечно, на это хватит остатка моих жизненных сил. Я уже догадался, что вы неспроста появились на базе, и раз уж вы здесь, то напрашивается вполне логический вывод: вас послали ее уничтожить. В этом — я ваш союзник. Могу оказать посильную помощь, так как прекрасно понимаю, какое зло обитает в этом подземелье. Честно говоря, я весьма удивлен, что вы до сих пор еще живы. Помогите сесть на стул, я почти не чувствую своего тела.

«Чего-то уж больно говорливый мертвец попался», — мысленно отметил Воронов. Он переглянулся с Шельгой — тот кивнул, поднял с пола перевернутый стул и поставил его на ножки:

— Николай, помоги ему.

Воронов усадил Зауэра на стул и отошел от него на пару шагов.

— Вы чем-то больны? Что может послужить причиной смерти, о которой вы сказали? — спросила Лиса у немца.

— Паразит, снятый с моей головы… он был… как бы это точней выразиться… Он был моим гарантом жизни. — Зауэр тяжело дышал. Лицо приобретало пепельно-серый оттенок. — Пусть мерзкой, страшной, но он помимо моего желания и воли поддерживал ее каким-то непонятным образом. Думаете, я живой? Нет. Я уже давно умер. С того самого момента, как только паразит оказался на голове. Потому и все, что услышите от меня далее, можете воспринимать, как историю мертвеца. Сколько мне еще времени отведено, я не знаю. Вы спросили, чем я тут занимался? Отвечу. Я занимался квантовой физикой, если вам это о чем-нибудь говорит.

— Нам это о многом говорит! — выпалила Лиса. Сейчас она почувствовала себя кошкой, увидевшей показавшуюся из норы мышь. — Продолжайте! Нам нужно как можно больше информации о базе и обо всем, что происходило здесь последние десятилетия.

— Десятилетия? — ухватился за слово немец. Его лицо обратно не выразило никаких эмоций, а глаза оставались пустыми. — И как много их минуло?.. Который сейчас год?.. А, впрочем, не важно. Так вот… Вам известно, что в начале нашего столетия существовали две основные взаимодополняющие физические теории, между которыми было постоянное соперничество?

Лиса кивнула головой, хотя и не совсем понимала, о чем далее может пойти речь.

— Теория относительности Эйнштейна, — продолжил немецкий профессор, — и квантовая теория Макса Планка. В результате противостояния этих двух теорий научное сообщество разделилось на два лагеря. Последователи теории Эйнштейна пытались расщепить атом и создать ядерную энергию, а Планка — получить источник неиссякаемой энергии на основе квантовой механики. Эйнштейн был евреем, поэтому его теорию руководство Третьего рейха пусть и не отвергало полностью, но в то же время ненавязчиво игнорировало, отдавая предпочтение открытиям своих соотечественников: Эрвина Шредингера, Вернера Гейзенберга и самого отца квантовой теории Макса Планка. Лично я считаю, что это было грубейшей и непростительной для науки ошибкой. В разработках ядерного оружия мы так и не преуспели — слишком за многое хватались и так и не смогли довести до конца из-за нескончаемого потока «первоочередных задач» фюрера. Да и многие из выдающихся ученых с еврейскими корнями вынуждены были бежать за океан благодаря безумным нацистам и их политике расовой селекции чистки нации. Да-да, я говорю «безумным нацистам», потому как к ним никогда не принадлежал и никогда не поддерживал их сумасшедших идей. Я ученый и любая политика для меня всегда была далекой и чуждой.