– Хочешь поспать? Можешь занять мою кровать, – очень серьезным тоном говорит Харпер. – Ты выглядишь так, будто не спал с тех самых пор, как мы вернулись из Лунной гавани.

– Так и есть. – Я качаю головой. – Я не могу спать. Пока что.

– Я могу зажечь свечи. Хочешь, сыграем в карты? – Харпер спрашивает так, будто поддразнивает меня, но я понимаю, что ее предложение – вовсе не шутка. – Постреляем в окно из лука? Потанцуем?

Я приподнимаю брови:

– Вам, должно быть, меня действительно жалко, раз вы предлагаете танцевать.

Теперь в лице девушки нет не намека на озорство.

– Я тебя не жалею, Рэн, – говорит она. – А ты меня?

– Конечно, нет. Вы самый сильный человек из всех, кого я знаю.

– Неправда. Ради бога, ты ведь знаешь Грея. Ты знаешь Лилит.

Я слегка качаю головой.

– Это правда.

Румянец снова окрашивает ее щеки.

– Ну. То же самое могу сказать о тебе.

Впервые мне хочется рассказать Харпер о чудовище. Я желаю быть с ней честным так сильно, что у меня ноет сердце.

Я заслуживаю эту боль, Харпер. Ты не представляешь, что я натворил.

– Мы можем потанцевать, – говорит девушка, – если хочешь.

Если Харпер дотронется до меня хоть с толикой нежности, я просто упаду перед ней.

Я снова отворачиваюсь к окну и опускаю пальцы на раму. Мой голос становится хриплым.

– Сегодня нет музыки.

На секунду это сбивает Харпер с толку, но затем ее лицо озаряется.

– Погоди. У меня идея.

– Миледи?

Но девушка уже метнулась к двери и высунула за нее голову, что-то нашептывая. Через секунду Харпер закрывает дверь.

– Скоро будет музыка.

– Прошу про…

– Просто подожди. Все будет. – Она снова торопливо встает рядом со мной, и ее голос смягчается. – Может, снимешь броню?

Я колеблюсь. Мне не хочется снимать ничего из защиты. События сегодняшнего вечера потрясли меня до глубины души. Видения Лилит меня опустошили. Пальцы Харпер оказываются на моем нарукавнике, и я стряхиваю их.

– Ты мне доверяешь? – мягко спрашивает девушка.

– Да. – Я опускаю веки и вижу перед собой свое чудовище, которое потрошит одну из первых девушек. Я заставляю себя открыть глаза. – Я не доверяю себе.

– Ну а я тебе доверяю.

Харпер берет меня за руку. Ее пальцы кажутся такими теплыми в моей ладони, что я решаюсь позволить себе это чувствовать. Через мгновение девушка разворачивает к себе мое запястье и начинает расстегивать пряжки.

– Можно?

– Да, – отвечаю я хриплым шепотом.

Ее нежные прикосновения обжигают меня в совершенно ином смысле. Полоски кожи развязываются одна за другой. Между нами стоит тишина, нарушаемая лишь нашим громким дыханием. Я вдруг понимаю, что хочу, чтобы пряжек было больше, чем три. Нарукавник соскальзывает, и Харпер, отбросив его на стул, принимается за второй.

Молчание становится практически невыносимым, как и близость девушки, ее доброта, мягкое тепло ее прикосновений. Я желаю сорвать второй нарукавник и обхватить лицо Харпер ладонями, но я не могу так поступить. Доверие – очень хрупкая вещь для каждого из нас.

– У вас талант к этому занятию, – мягко говорю я. – Вам следовало бы стать оруженосцем.

– Я не совсем понимаю, что входит в обязанности оруженосца.

Второй нарукавник поддается, и руки Харпер перемещаются от пряжки к ремню, держащему меч и проходящему через нагрудник. Пальцы девушки замирают в нерешительности, а щеки заливаются румянцем. Мы одеты, и я – даже более того, если учесть броню, но внезапно кажется, будто Харпер меня раздевает, а не разоружает. Я не чувствую ничего, кроме ее дыхания.

– Жаль, что ты не рассказал мне о Лилит, – заявляет Харпер.

Я провел последние несколько дней, пытаясь защитить ее и не понимая, что Харпер могла бы защитить меня. Для меня в новинку чувствовать смесь благодарности, ранимости и облегчения.

– Мне тоже.

Похоже на то, что Харпер набирается решительности, потому что ее пальцы хватают пряжку.

– Я знаю, что я не настоящая принцесса, но, когда я сказала, что помогу тебе, я не врала.

Я киваю. Пряжка расстегивается. Ремень, держащий меч, соскальзывает. Харпер встречается со мной взглядом и отбрасывает его на стул.

– Больше никаких секретов, – говорит девушка.

У меня есть секрет. Моя самая большая тайна, которой я не могу поделиться, но которой мне очень хочется поделиться с Харпер.

Пальцы девушки оказываются на кожаном ремешке от нагрудника, и я киваю, потому что мне больше ничего не остается.

– Никаких секретов, – соглашаюсь я.

– Хорошо.

Харпер ослабляет пряжку у основания моей грудной клетки. Я сам могу справиться с этим. Мне нужно остановить ее, но я не останавливаю. Вместо этого я протягиваю руку, чтобы откинуть с ее глаз непослушную прядь волос. Моя рука замирает на ее лице. Желание борется со страхом, пока я провожу большим пальцем по линии ее шрама. Я представляю себе кровь Харпер на снегу, ее мертвое тело, лежащее во дворе. Эта картинка, как и видения Лилит, слишком реальна и ужасна. Харпер такая глупая и такая смелая.

Она не отстраняется, и мой большой палец очерчивает линию ее губ. У Харпер перехватывает дыхание. Я замираю в нерешительности.

Начинает играть скрипка. Я поражаюсь медленной грустной мелодии, которую никогда до этого не слышал в замке.

Харпер улыбается, глядя на мою реакцию.

– Это Зо. Я попросила ее сыграть. – Девушка краснеет. – Я помню, что ты сказал в Лунной гавани про музыку.

Мое сердце сжимается от того, что Харпер запомнила это и приняла во внимание. Это… это как-то слишком для меня.

Мой голос становится низким и хриплым, когда я говорю:

– Это настоящий подарок, миледи.

– Не желаешь потанцевать?

Я отстегиваю нагрудник с противоположной стороны и бросаю его на стул, где уже лежат нарукавники. Рука девушки соскальзывает в мою, и внезапно мы оказываемся лицом к лицу, разделенные буквально несколькими сантиметрами.

Вторая рука Харпер поднимается вверх, но я медлю.

– Нам необязательно танцевать, – говорит она. – Я правда пригласила тебя лишь затем, чтобы защитить.

Моя гордость задета.

– Это я должен вас защищать.

– Ты этим занимался довольно долгое время. Возможно, настала моя очередь.

Я беру руку Харпер и кладу себе на плечо, а затем приближаюсь к девушке, опуская свою ладонь на ее талию. Я не так уж и против нашей игры в прятки.