ума сошла! Все в отпусках и конец квартала!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не «ты», а «вы»! Для вас это конец квартала, а для меня — конец всему.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Все равно не подпишу. (Направляется к кабинету.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Отдай заявление!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не «отдай», а «отдайте»! И все равно не отдам! (Уходит в кабинет и закрывает дверь на ключ.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Откройте! Сейчас же откройте! (Дергает дверь за ручку.) Можете не открывать — заявление я подам прямо директору. (Садится за стол, пишет.)

Вбегает запыхавшаяся  С и м о ч к а, на одной ноге сапог с меховой оторочкой, на другой — туфля.

С и м о ч к а. Из транспортного не звонили?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не звонили.

С и м о ч к а. А из месткома?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Нет.

С и м о ч к а. Значит, ничего еще не знаете?! Петухова в местком вызвали, путевку предложили — вашу. А он отказался! Мне, говорит, две теперь нужны… Женится — и знаете, на ком? На Вике!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. На Вике?!

С и м о ч к а. Вот и я так же рот раскрыла. А ведь у Любочки вашей так все складно получалось: ни с одной дипломницей столько не возился, по телефону говорит — сияет весь, директору мозги пропилил, чтоб здесь ее оставили…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Люба?! Когда это она вам говорила?

С и м о ч к а. Вчера — в обеденный перерыв забегала.

Звонит телефон. Симочка снимает трубку.

Ой!.. Несу! (Вешает трубку.) Господи, в одном сапоге убежала… Так к кому же он все-таки уходит? Дыма без огня не бывает — кто-то у него есть.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Сколько эти сапоги стоят?

С и м о ч к а. Сто двадцать и десятка сверху, я же говорила… А что?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Несите второй! Беру! Хочу стать моложе на пятнадцать лет!

С и м о ч к а. Ясно… Значит, не у него — у вас кто-то… (Убегает.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а (рвет на части листок, бросается к кабинету). Женя, открой! Открой, слышишь! (Барабанит в дверь.) Ну, хорошо, давай через дверь… Ты был прав, Женя, это — сплетня… Я даже знаю, кто ее пустил и зачем… Чтоб тебе скорей дали квартиру… Только ей об этом ни слова!.. Простим ее — ради нашего внука… Ну что ты молчишь? Открой!..

Нина Васильевна с силой толкает дверь, она распахивается. Через дверной проем виден  Е в г е н и й  П е т р о в и ч — руки раскинуты в стороны, голова безжизненно опущена на письменный стол.

Боже мой!.. Женя! Женя, что с тобой?! (Кричит.) Помогите!..

ИНТЕРМЕДИЯ

У автобусной остановки прохаживается  К о с т я, посматривая на часы. Скрип тормозов подъехавшего автобуса. Появляется  Л ю б а, в каждой руке — по увесистому свертку.

Л ю б а. Молодец, что встретил… Руки просто отваливаются. (Кладет свертки на скамейку.)

К о с т я. Что это?

Л ю б а. Пленка под ситчик. На кухню и на коридор. Два часа простояла… Хочешь посмотреть?

К о с т я. Не хочу… Ничего я не хочу…

Л ю б а. Что с тобой?

К о с т я. Помнишь загадку сфинкса: «Утром на четырех ногах, днем — на двух, вечером — на трех»? Так вот — это человек. В детстве на четвереньках, в юности — на своих двоих, а в старости на трех — с палочкой…

Л ю б а. Что это ты загадками заговорил?

К о с т я. А то, что отцу палочкой обзаводиться пора, а он — в детство впал… Ты сегодня на работу убежала, сажусь завтракать — нет его! Спрашиваю мать, она — в слезы: «Не ночевал…» Роман у него! И знаешь, с кем? С Викой!

Л ю б а. Ну и ну!

К о с т я. Что же теперь будет, Люба?

Л ю б а. Квартира. Теперь ему точно дадут.

К о с т я. А зачем она теперь, зачем?.. Четвертый автобус встречаю — ни отца, ни матери… Что-то надо делать, а что — не знаю…

Л ю б а. Домой идти. Не стоять же до утра на остановке. (Берет со скамейки рулон.)

К о с т я (отбирая рулон). Ты что — тебе же нельзя!

Л ю б а. Ой, забыла!

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Квартира Свиридовых. В холле  К о с т я. Он непрерывно крутит телефонный диск. Из ванной выходит  Л ю б а  в халате.

Л ю б а. Кому ты названиваешь?

К о с т я. Серафиме. Может, она что-нибудь знает… Все время занято… Девятый час… Хоть бы позвонила.

Л ю б а. Может, и звонит. Положи трубку.

Костя кладет трубку, и сразу же раздается звонок.

Вот!

К о с т я (в трубку). Слушаю…

Л ю б а. Мама?

К о с т я. Шеф… (В трубку.) Заманчиво, но деревянное зодчество — не совсем моя тема… Хорошо, подумаю. (Вешает трубку.) Предлагает месяц в Кижах поработать… Только сейчас и уезжать!

Открывается дверь, входит  Н и н а  В а с и л ь е в н а  с пакетами и большой коробкой.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Дети, где вы?

К о с т я. Наконец-то! (Бежит в прихожую, Люба за ним.) Где ты была?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. В Гостином дворе. (Передает Любе пакет.) Это вам — платье-халат… А тебе, Костя, фотоаппарат. Учись, будешь фотографировать малыша… А это… Ой, это мне. Сапоги югославские… А впрочем, я на каблуке не ношу — берите, Любочка…

Л ю б а. Спасибо…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Это еще не все. Закройте глаза, дети!

Л ю б а. Зачем?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Закройте, закройте! Сейчас будет главный сюрприз! (Выбегает на лестницу.)

К о с т я. Ты что-нибудь понимаешь?

Люба пожимает плечами. В дверях появляется детская коляска, за ней — Н и н а  В а с и л ь е в н а  и  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Правда, заранее покупать — примета плохая. Зато коляска хорошая.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Гэдээровская.

К о с т я (показывая на его повязку). А это что?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Пустяки… Вику с женихом мирил. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Она за Петухова замуж выходит! А я-то папу из дома выгнала… Всю ночь не спал, бедненький!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ничего, я на работе отоспался.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Как он меня напугал! Спал как мертвый!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ты так закричала, что и мертвый проснулся бы.

Н и н а  В а с и л ь е в н а (показывая на коляску). Симпатичный цвет, правда, Любочка? Там еще розовые были, но…

Л ю б а. Вас в Гостином никто не видел?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Думаю, что нет… Там в основном приезжие…

Л ю б а. Договорились же — пока не получите квартиру, ходить только врозь!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. А мы врозь. Я выбирала, а Женя платил.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Вместе мы все делали! Вместе платили и вместе катили! Хватит врать, Нина!.. Да, бывают в жизни обстоятельства, когда ложь — это единственный выход. И тут Пушкин прав: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»… У нас чертежница есть, Никифорова, мать-одиночка. Отец, как теперь говорят, слинял. Когда сынок еще в пеленках барахтался. Так она сыну сказала, что отец у него летчик-испытатель, геройски погиб… Обман. Но — возвышающий. А когда он унижает… В общем, никакого развода не будет! И квартиры — тоже!

Л ю б а. Что?!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Квартира будет, будет! Через семь месяцев папа пойдет к директору. (Показывает на коляску.) Будут веские основания…

Л ю б а. Основания будут, квартиры этой уже не будет! Кого вы тогда цитировать будете? Достоевского? Некрасова? Да у Некрасова целый дом на Литейном был!

К о с т я. Не дом,