запомнил обстановку, так что ни стена, ни какое-нибудь препятствие не смогли бы ему помешать.

Вот здесь нужно идти налево в кладовую, где стоял холодильник. На один короткий, сумасшедший момент Йону охватил ужас при мысли о том, что было бы, если бы сейчас он услышал звук открывающейся крышки холодильника, а затем глухой звук, железное дребезжание – и сразу за этим на его плечо легла бы замерзшая рука.

Он нервно вытер пот с лица. Что за чепуха. Этого конечно же не случится – страх, который у него возник при мысли об этом, страх находиться с трупом в одном помещении без света, был полностью нерационален.

Больше всего ему стоит сейчас опасаться самых что ни на есть живых людей, которые в этот момент возобновили свои попытки открыть дверь.

«– Поставь домкрат немного по-другому!

– Отстань от меня – это не так уж и тяжело».

Они явно еще не заметили слой суперклея. Это было очень даже неплохо, так как чем дольше они будут предпринимать свои бессмысленные попытки, тем больше времени останется Йоне поразмышлять о том, как ему отсюда убежать.

Хорошо еще, что Хельмрайхи не поскупились в свое время и потратились на дорогую массивную дверь. Просто так преодолеть это препятствие у них явно не получится. Здесь уже необходимы более жесткие методы.

Через минут десять они снова сдались.

– Йона! – С новыми силами Мартин начал стучать по двери. – Открывай! Я обещаю тебе, что у тебя не будет никаких сложностей. Я даже не сообщу твоим родителям, но, пожалуйста, выйди из подвала!

И снова Йона молчал. Услышал, как в тишине зашипел чей-то голос:

«– Черт возьми, у нас время уходит. Я только что звонил Герберту – он просто негодует! Он говорит, что не может больше ждать. Он уже все запустил, а теперь ему снова пришлось все остановить, а он застывает. – Мужчина громко выдохнул воздух. – Если не получится сегодня, то нам придется ждать еще одну неделю, говорит Герберт».

Йоне не составило труда понять, о чем они говорят. Герберт – это, скорее всего, был Земан, а то, что застывает, бетон. Они задумали замуровать тело Шраттера в фундамент технологического центра. В таком случае шансы найти ректора равнялись нулю. Может быть, его унюхали бы поисковые собаки, но для этого должны быть подозрения, что в стенах замурован мертвец.

Йона заметил, что глотать ему с каждым разом становилось все трудней. Они никак не могли оставить его в живых. Если у них было хотя бы грамма три мозгов, то они никогда не пошли бы на этот риск.

Он подумал о Коле, лежащем в палате интенсивной терапии. Тот слишком близко подошел к краю котлована, и это кому-то не понравилось. Он, вероятно, потому и лежал в коме, потому что знал что-то, чего не должен был знать… Постепенно Йона начал понимать, за что Беате Лихтенбергер получила так много денег. Она была ответственной за то, чтобы Коля не приходил в себя. Интересно, а за то, чтобы течение его болезни в нужный момент приняло трагический оборот, тоже отвечала она?

А ее муж – и это была новая мысль – совершил самоубийство, потому что не мог вынести, когда узнал, что сделала его жена?

Не очень правдоподобно. Но и не исключено.

Линда, напротив, была в сознании, хотя и напугана до смерти. В случае с ней они должны быть уверены, что она будет держать рот на замке.

Снова послышались шорохи за внутренней дверью. Йона услышал скрип, как будто проводили металлом по металлу. Неужели они пытались сделать что-то с шарнирами с помощью плоскогубцев?

Он на пару шагов вышел из кладовой и активировал фонарик.

Йона опоздал всего на секунду. Он наткнулся бедром на что-то твердое, что тут же с грохотом упало на пол. В следующий момент Йона с помощью фонарика увидел, что это была коробка с цветными красками, отчасти уже использованными. Одна из крышек открылась, и синий лак вытек наружу.

– Я же говорил! – Мартин зарычал так, словно хотел полностью освободиться от своей злости, и с новыми силами принялся колотить в дверь кулаком: – Ты, там внизу! Давай открывай же, тогда мы все останемся друзьями, о’кей? А если не откроешь, то очень пожалеешь об этом. Звучит банально, но я говорю вполне серьезно!

Йона чувствовал, как внутри у него повернулся знакомый переключатель. И причиной этому была не угроза Мартина, а прежде всего разочарование от собственной неумелости. Один невнимательный момент в темноте, и все его меры предосторожности коту под хвост.

– Мы останемся друзьями? – выкрикнул он наверх. – А кто это – мы? Ты, я и мужчина изо льда?

Ну вот, сейчас он точно сам себе вырыл могилу. Ну что же, тем меньше работы для Эриха, хотя, возможно, тому совсем не пришлось бы пачкать руки. В фундаменте большого здания явно нашлось бы место для надоедливого трупа.

– Давай поговорим разумно, когда ты откроешь дверь, – снова попытался уговорить его Мартин, на этот раз мягче. – Я думаю, что ты сейчас очень напуган, не так ли? Но я все тебе объясню. Это просто был несчастный случай.

Ну да, конечно. Йона засмеялся, и его страх как рукой сняло. Такое тоже водилось за ним, и он это прекрасно знал – в таком состоянии он обычно делал все только еще хуже. Так что сейчас самым правильным было бы закрыть свой рот. Но он, как всегда, этого не сделал.

– Ах, несчастный случай. Это, конечно, неприятно. А что, ректор упал в котлован в поисках томатного соуса от Сильвии и тем самым разбил себе череп? Ну точно, так все и было. Да так практически все время и происходит. – За дверью молчали, так что Йона продолжил: – Такое ощущение, что несчастные случаи здесь не редкость. Коля Треплов падает в котлован в кампусе, а через некоторое время то же самое происходит с Линдой Корен. Возможно, и смерть д-ра Лихтенбергера тоже была несчастным случаем? Он, наверное, нечаянно полез в петлю, и – цак! – с ним уже покончено.

За дверью все еще стояла тишина. Затем раздался другой голос. Это точно был Рогински, Йона был в этом уверен.

– Давай просто выходи, парень. Ты же не думаешь, что сможешь засесть там навечно? Открывай дверь, и мы поговорим как разумные люди. Мы найдем какое-нибудь решение, с которым все будем жить.

– Действительно? – Йона до сих пор не вышел из режима провокаций. – Решение, с которым я смогу жить? А как долго я смогу жить с ним,