— стать сильнее здесь и сейчас!

— Стихия Земли! — сверкая Печатью Силы Сотни, выдохнул Сенсома, оказываясь прямо перед Мечником. — Бог-Камень!

В мире шиноби, до этого дня, существовал лишь один вид нинтайдзюцу — Режим Чакры Стихии Молнии. Дело в том, что простое покрытие своего тела или его определенного участка чакрой любой из Стихий не является нинтайдзюцу. Это — всего лишь ниндзюцу, которое можно использовать в ближнем бою. Истинная суть нинтайдзюцу — не просто внешнее, но и внутреннее покрытие каждой частички тела пользователя самой сутью своей природы.

Стихия Молнии, примененная в нинтайдзюцу, в десятки раз увеличивает скорость и реакцию владельца. Пронизывая все его тело, электричество стимулирует нервную систему, увеличивает скорость реакции нейронных синапсисов и доводит до предельного уровня физические параметры.

Мастера Стихии Огня, например, пытаясь покрыть свое тело своей Стихией изнутри, выжигали сами себя. Ветер превращал внутренности хозяина в фарш, а Вода взрывала тело изнутри. Стихия Земли, как самая удобная для покрытия внешней стороны тела, своих хозяинов не убивала, но красочно давала понять, что попытавшись применить нинтайдзюцу, они навечно обратятся камнем.

Сенсома знал об этом, как и о том, что выбора у него не оставалось, и его мозг, лихорадочно соображая по ходу сражения, смог-таки найти выход из ситуации…

— Кха!.. — сплюнул кровью Самебито прямо в лицо каменной статуе, в которую превратился джонин Листа.

Киба, считающиеся острейшими мечами в истории, смогли-таки пробить нинтайдзюцу Сенсомы, но это было бесполезно — парень все равно полностью состоял из камня, так что его органам попросту нельзя было нанести существенного урона. Сам же юноша успел, перед самым превращением, поймать Мечника и ухватиться быстро каменеющими пальцами прямо за его сердце.

— Ублюдок все же пожертвовал… собой… — прохрипел Хошигаки, а потом оскалился. — Это был… хороший бой… Математик…

Уже закрывая глаза и чувствуя, как жизнь покидает его тело, ослабевший Мечник понял вдруг, что по его клинкам стекает кровь.

А у камня не может быть крови.

* * *

Фуин на спине статуи, в которую обратился Сенсома, загорелась мягким алым цветом, а после камень, покрывший все тело перерожденного, будто взорвался изнутри, рассыпаясь от слабого заряда электричества — второй грани печати.

Разряд запустил сердце рискнувшего всем парня вновь.

— Хе-хе… — слабо просипел он, опускаясь на колени и удерживая раны, оставшиеся серьезными даже не смотря на то, что Киба не смогли-таки полностью повредить его внутренние органы. — Я победил…

Нинтайдзюцу Стихии Земли не могло бы быть полезным без фуиндзюцу, так что его можно было по праву назвать нинфуиндзюцу, однако Сенсоме вообще не хотелось как-либо называть эту технику, использование которой граничит с безумием. Успеть вывести на камне, которым становится твое тело, сложнейший рисунок обращения времени вспять (подсмотренный у Узукаге), пусть и в его сильно урезанной версии, обязанной работать лишь на тот же самый камень, да еще при этом быть уверенным, что заряд тока, который высвободится при разрушении оболочки, запустит сердце вновь…

Невозможно, если только тебе не плевать на это.

— Ну да… победил, — усмехнулся сам себе перерожденный, осторожно вынимая Киба из своего тела. — Но пользы-то от меня теперь… ноль…

Вышедшее, перед самим окаменением, из Седьмых Врат тело не выдержало дальнейших нагрузок и перестало слушаться.

Засыпая, Сенсома услышал взволнованный голос Мицуки…

Первая Мировая Война — игрокам приготовиться

— Хокаге-доно, прибыла ваша племянница! — донес чунин-посыльный, приоткрыв полог шатра.

— Пусть заходит, — кивнул Тобирама, собирая свитки, разбросанные на столе, в кучу.

Техника почти завершена. Узумаки с помощью того демона, остановленного Сенсомой, совершили настоящий прорыв в ниндзюцу, основанный на манипуляциях душами, посредством контракта с существом из-за кромки. Обозвали чудовище Шинигами и стали проводить опыты.

Второй Хокаге усмехнулся — теперь красноволосый клан действительно находится под покровительством «Бога Смерти», пусть и выдуманного ими же самими.

Благодаря этому, Сенджу удалось изобрести самую мощную в истории технику. Такую, которая разом бы поставила точку в этой войне. Невообразимую, почти незатратную, совершенно безопасную для владельца. Идеальную!

Такую, что теперь ему было страшно…

— Дядя! — вбежавшая в личную палатку Хокаге девушка тут же бросилась обнимать родственника.

Тобирама отбросил мысли о своем детище. Продумать все еще несколько сотен раз он успеет, а вот правильно поприветствовать дочку брата — едва ли.

Наоми выросла. Даже банально — прибавила в росте пару-тройку сантиметров, точеная девичья фигурка сохранилась и после родов, ничуть не уменьшив красоту «первой Сенджу на деревне», а красивое аристократическое личико все так же было мило и ухоженно, несмотря на тяжелое для страны и мира время.

Но не только внешне — молодая наследница клана повзрослела со времени своей свадьбы достаточно, чтобы можно было отделить «ту» и «эту» Наоми Сенджу. На первый взгляд незаметно — движения, приобретшие ту самую женскую грацию, коей владеют самые настоящие светские львицы, пусть изредка, но встречающиеся среди шиноби; одежда (если можно судить о «взрослости» по ней); осанка и сильно изменившийся взгляд, принадлежащей теперь не куноичи — выпускнице третьего класса, влюбленной в старосту, а женщине, матери и жене — одной из влиятельнейших лиц в стране.

— Совсем взрослая стала, — тепло улыбнулся Хокаге.

— Угу, — только сильнее обняла его Наоми.

Они постояли так еще несколько долгих, но приятных секунд.

— Да, взрослая… — вновь выдохнул Тобирама. — Но поведение все то же — сразу же войдя в кабинет командующего прыгать ему на шею. Вся в отца — тот тоже был изрядным ребенком.

— Ты меня хвалишь или осуждаешь? — отстранилась, наконец, девушка.

— Я завидую, — усмехнулся Сенджу, отпуская племянницу.

По правде говоря, он действительно был сильно рад видеть дочку брата, так похожую на него. Как бы Мито ни старалась, Наоми никогда не станет такой же как она, что еще больше нравилось Тобираме. И, даже изменившись, девушка все равно хранила в себе что-то такое… мягкое, доброе, как и ее отец.

— Кха! Бл… Кха!.. — раздалось со стороны входа.

Разом посуровевший Хокаге метнул уничижительный взор на вошедшего, однако Наоми успела его отвлечь быстрее, чем он рявкнул:

— Не надо, дядя, он со мной, — племянница тряхнула челкой. — Он — мой телохранитель.

Алые глаза Второго в полной мере выразили глубочайший скептицизм и неудовольствие глупой шуткой:

— Твоя мать должна была подрядить тебе в охранники сотни джонинов высшего уровня. Почему же я наблюдаю в своем кабинете хоть кого-то