Она, вроде, только его предложения и ждала. Спрыгнула с кровати, схватила пистолет. Держа двумя руками, направила любовнику в грудь.

- Извини, Роберт. Но мне действительно надоело... - Нажала на курок.

Выстрела не произошло.

- Ты забыла снять предохранитель, - сухо сказал он.

Она замешкалась, он испытывать судьбу не стал: подскочил, заставил опустить пистолет, подхватил его левой рукой. Большим пальцем поднял флажок предохранителя и, почти не глядя, выстрелил в сторону террасы. Бумажный фонарик, свисавший с крыши, тонко пискнул и рассыпался.

Тиффани вздрогнула. Опустила голову, заплакала - закрывшись ладошками, жалобно всхлипывая и подергивая плечами.

42.

Ничего, пусть поплачет. Потом успокоится, и все будет как прежде.

Роберт вернул предохранитель в лежачее положение и бросил пистолет на мягкое кресло у двери. Подошел к девушке, отклонил ладони, поцеловал в мокрые щеки. Она не сопротивлялась. Он взял ее на руки, отнес в кровать. Лег рядом, положил ее голову себе на плечо, стал гладить по спине - невинно, как маленькую девочку, которая только что испугалась и нуждалась в утешении. Она уткнулась ему в грудь, всхлипнула пару раз и затихла.

Если надеялась воспользоваться им как подушкой, то ошиблась. Недавняя ссора не столько рассердила Роберта, сколько завела. Кровь буквально бурлила в жилах, разнося по конечностям тепло и напряжение. Его личный указатель стоял на цифре двенадцать, готовый к совершению постельных подвигов.

Успокаивающее поглаживание превратилось в возбуждающее. Рука его спустилась с ее спины на ягодицы и принялась их массировать - жестко, требовательно, почти грубо. Затем переместилась на грудь и проделала то же самое. Тиффани ойкнула. Она не привыкла к грубому обращению, но понимала, что заслужила, и молчала.

Растерев слезы по лицу, она подняла расслабленную руку, положила на щетинистую щеку мужчины. Подняла голову и чуть рассеянно поцеловала его в подбородок, легко - лишь прикоснувшись губами.

Он оставил в покое ее грудь, провел по животу, спустился ниже. Прогладил между ног и ощутил набухшую, сочную промежность. Усмехнулся про себя: наивная, маленькая Тиффани, кого хотела обмануть? Сама себя не знает. Может говорить, что угодно - что устала, что ненавидит его, что хотела бы избавиться. Но тело ее выдает. Телом она любит его, Роберта, и никогда не сумеет этого скрыть.

Волноваться не стоит. От возможных конкурентов его защитит статус первооткрывателя. Для мужчин это неважно, для женщин - очень. Первый мужчина не забывается, тем более тот, кто ввел во взрослую жизнь с осторожностью и любовью.

От этого открытия Роберту стало хорошо, комфортно, но вместо спокойствия внутри забушевал шторм. Всеразрушающей силы. Вместе с ним проснулся эгоизм. Сегодня он позволит себе не думать о партнерше и удовлетворит прежде всего себя. Он не станет деликатничать. Он накажет ее за непослушание и на ровном месте устроенный скандал.

Не стал ждать, когда Тиффани вернется в игривое настроение - подмял ее под себя и вошел одним махом. Она охнула и удивленно уставилась. Он не обращал внимания, двигался в ней так, как хотелось ему: размашисто толкаясь, звучно шлепаясь о ее промежность.

Ожидал, что она обидится, надуется и одеревенеет.

Ошибся. Она не только не обиделась, но завелась с пол-оборота: вошла в ритм, обхватила его за спину, нагло уставилась в глаза. Подмахивала с отчаянием и злом, каждый толчок сопровождала коротким, горловым «хек!», будто приговаривала «вот тебе!». Вроде не он ее, а она его наказывала.

Сладкое получилось наказание...

Ей понравилось быть грубо взятой. Инстинкт сработал. Сексуальное подчинение записано в генетическом коде женщины, уходит корнями в первобытные времена и пробуждает такие же первобытные эмоции. Вкупе с современной раскрепощенностью получается взрывная смесь. Удивительным образом в женщине сливаются два качества - умение подчиняться и желание доминировать. Если мужчине удается расшевелить ее инстинкты, обеспечен совершенно сумасшедший секс.

Сегодня доминировать будет Роберт, а Тиффани пусть приспосабливается. Это естественное положение вещей, оно позволило человеческому роду выжить и расплодиться. Пещерные мужчины не спрашивали позволения у женщин, подходили и брали - без нежностей и уговоров. Роберт представил себя заросшим шерстью неандертальцем, и дикий дух его наполнил. Он грубо перевернул девушку, поставил на колени и ворвался в ее влажное, широко открытое лоно сзади. Она взвизгнула и пружинно закачалась туда-сюда.

Победное рычание вырвалось из Роберта. Он бы и побарабанил себя в грудь по примеру гориллы с серебряной спиной, да руки заняты.

Тела шумно бились друг о друга, голоса слились в единый, довольный стон. Звуки активной, даже агрессивной любви наполнили спальню - там стало тесно, они выплыли на террасу и распространились в воздухе, пропитанном ночной тишиной.

Пусть завидуют те, кто слышит!

Благодарность переполняла Роберта. Он сменил гнев на милость и решил девушку побаловать. Перевернул на спину, наклонился так, что ее ноги оказались у него на плечах - ее любимая поза.

Самочки, особенно молодые и мало-опытные как Тиффани, любят нежность. Он прекратил грубые толчки. Медленными, размеренными движениями углублялся, задерживался и выныривал наружу. Гладкой головкой проходился вдоль ее промежности, лаская, гладя - без применения рук. Потом снова заходил в глубину и повторял.

Это был мастер-класс, от которого Тиффани кончала чуть ли не каждую минуту. Ощущая внутри ее горячую смазку, Роберт чрезвычайно гордился собой: он, мужчина «за шестьдесят», ублажает юную любовницу не хуже молодого жеребца. Это ли не лучший комплимент в его возрасте!

Наклонился пониже, нашел ее пересохшие от криков губы, запечатлел долгий, благодарный поцелуй. И продолжил...

На рассвете разрядился в нее многократным, тугоструйным фонтаном. Он всегда щедро брызгал, но несмотря на приличный объем, его сперма не имела продуктивных клеток. Это он узнал позже, поначалу грешил на Лилию.

Невозможность зачать ребенка теперь не имела значения, с Тиффани даже кстати. Но на всякий случай уже два раза ходил с ней ко врачу в качестве отца - вшивать капсулу.

Опустошенный и приятно уставший, Роберт рухнул на подушки. Расслабляться не спешил. Вытянул руку, положил на нее голову девушки, другой рукой провел по щеке. Заглянул в глаза. Там плавало полнейшее удовлетворение.

Шепотом спросил:

- Тебе хорошо со мной?

- Да-а, - ответила так же шепотом.

- Любишь меня?

- Да-а.

Он не сомневался.

Конфликт исчерпан, если вообще существовал. То, что она ему наговорила - глупая блажь, не больше. Хотела подразнить, заставить ревновать. Никого у нее нет. Потому что никто не нужен. Она все имеет от Роберта. И не захочет терять. Привыкла к роскоши. К обожанию. К немедленному исполнению желаний. Он ее избаловал. Нарочно. С тайным умыслом - чтобы любой другой мужчина проигрывал по сравнению с ним.