– Индейцы арапахо уничтожили мирное поселение наших граждан. Между прочим, на землях, перешедших к людям тоже на основании договора с коварными аборигенами. И вдруг в один день все они были безжалостно вырезаны без какого-либо повода с их стороны. Или вы считаете, будто подобное можно спускать с рук?

Муравьев с некоторым трудом сохранил бесстрастное выражение на лице.

Значит, Соколов был прав. Пока не столь важно, что послужило причиной нападения новых союзников, но в самом факте сомневаться оснований не было. Тем не менее бумаги были подписаны, и отступать от буквы договора полковник не имел никакого права.

Хотя, зная нравы соседей, еще вопрос: были ли арапахо кровожадными дикарями или же поселенцы сами спровоцировали случившееся? Они же привыкли везде вести себя как хозяева. И уж подавно в грош не ценят местные племена.

– Я выясню данный вопрос, – пообещал Муравьев. – Но разбирательство случившегося – прерогатива дипломатов. Единственное, что могу сделать лично я – отпустить ваш отряд подобру-поздорову. Без права возвращения на союзную территорию.

Вообще-то без крайней нужды нападать Николай Николаевич не собирался. Но так фраза звучала намного солиднее.

– Да? – процедил Брукс.

Он уже стал обретать обычную спесь, и лишь остатки осторожности не позволяли высказать все, что он думает.

– В противном случае я имею честь атаковать вас, – докончил Муравьев. – Согласно союзному долгу. Выбор за вами, майор. Или вы уходите, и я гарантирую вам беспрепятственное возвращение, или… Срок вам – два часа. Честь имею!

И, не тратя больше слов, полковник развернул коня.

Слова хотелось сказать другим людям. Тем, кто стал новыми союзниками.

Тешас осенью

– Кум, а кум! Как ты розумешь – чи фельдъегерь скачет, чи ни?

Дорога, тянувшаяся на самом горизонте, пылила. Кто-то сломя голову мчал в сторону недалекого Сан-Антонио.

– Бис его знает, – равнодушно отозвался Мыкола. – Може, и фельдъегерь. А може, и просто якыйсь торопыга. Из тех, кому не сидится вдома.

Осень полностью вступила в свои права, но день был погожий, и кумовья сидели под навесом да не спеша откушивали, что бог послал. А послал он не мало. Тут и вожделенное сало, и галушки, и великолепный борщ. Посмотришь на стол – душа радуется. Что говорить о теле!

– И что им неймется? – вопросил Петро.

Но Мыкола лишь пожал плечами да щедро наполнил стаканы чистейшим первачом.

– А справная у тебя горилка, кум. Да и текила ничего.

Кто б спорил?

И почему бы не отдохнуть после трудов праведных?

В станице Яшка Бакланов тоже приходил в себя после долгой поездки. Только ограничился он лишь двумя чарками, принятыми совместно с отцом. Сидели, и младший рассказывал старшему о перипетиях похода.

– Молодец, – подвел итог отец, выслушав историю о похождениях сына. – Справный казак. Правду старики говорят – быть тебе со временем офицером.

Сыну даже неловко стало. Что он сделал-то? Был приказ: доставить профессора и чиновника в Калифорнию да охранять их по дороге. Он и доставил. Странный неуклюжий барин уже, наверно, домой вернулся, а вот профессор сразу отправился к речкам севернее Сан-Франциско. Заявил, что там по всем признакам что-нибудь найдет. Дай-то бог! Очень справно ученый говорил о богатствах, которые лежат в земле просто потому, что никто их толком не искал. И о немалой пользе для Отечества от разных находок.

Потом отец улыбнулся и добавил:

– Вон уже и усики растут.

Яков недоверчиво провел рукой над верхней губой. В самом деле, там уже пробился мягкий пока пушок. Не настоящие усы, действительно усики, да отрастут. Куда они денутся?

Мехико, столица Русской Америки

– Поселенцы вели себя так, будто земля вокруг принадлежит им, – Николай Николаевич рассказывал не спеша, тщательно подбирая слова. – Внезапно потребовали, чтобы ни один индеец не приближался к их территории на расстояние мили под угрозой немедленной смерти. Главное – действительно стали стрелять. Двух проезжавших мимо арапахо убили наповал, и лишь третьему удалось уйти. При попытке выяснения отношений вели себя нагло, грозились, будто на их защиту из Вашингтона прибудут войска. Оскорбляли местных жителей, ну последние и не выдержали. Гонец действительно был послан, просто пока в Вашингтоне шли дебаты, пока утрясали, слушали, постановляли, было уже поздно. А арапахо, соответственно, обратились к нам.

Наместник слушал внимательно. Он уже читал обстоятельный доклад Муравьева, но не все же доверишь бумаге!

– Николай Николаевич, кого вы считаете в данном конфликте правым? – спросил Резанов.

– Арапахо, – ни секунды не колеблясь, ответил полковник. – Надо же как-то считаться с исконными владельцами тех земель! И уж нападать первыми под надуманным предлогом… Есть же разница – отражать набеги и самим первыми вторгаться на чужие земли.

– Вы меня не убеждайте, – чуть улыбнулся Наместник. – Я-то все понимаю. Да и арапахо фактически отдались под наше покровительство, и мы не имеем права обмануть их ожидания. По верности слову о нас другие судить будут.

Помолчали. Муравьев служил под началом Резанова не первый год, и они научились понимать друг друга. Например, сейчас Николай Николаевич чувствовал – Резанова что-то гнетет. Сильно гнетет, хотя он старается ничем не выдавать собственных чувств.

Но спрашивать у старшего по положению об его заботах не принято, потому оставалось сидеть и ждать, вдруг тот поведает сам? Если данные вопросы находятся в компетенции обычного командира егерского полка, пусть и выполняющего порою некоторые выходящие за рамки непосредственных обязанностей поручения.

– Его Величество недавно прислал письмо, – вдруг сказал Резанов. – Опять говорит, чтобы по мере возможности избегали любых конфликтов с северными соседями. И о недопустимости нашего распространения за пределы нынешней территории. Но договор утвердил, предупредив, в последний раз. Как понимаю, не хочет, чтобы Наместник терял свое лицо как перед подданными, так и перед коренными жителями. Наше счастье, что удалось избежать столкновения. В противном случае, боюсь, вместо наград нас ждало бы Монаршее взыскание.

– Командовавший карательной экспедицией майор сам перепугался моего появления. Он же не знал, что, кроме свиты, никого со мной нет. Вот и был готов отступить без боя – лишь бы не подвергнуться разгрому. Вдруг там уже оказался целый полк?

– Наше счастье, – повторил Резанов. – А тут еще Липранди одновременно предостерегает о возможной насильственной смене власти в Вашингтоне. Мол, определенные круги крайне недовольны нерешимостью нынешнего президента и готовы предъявить ему импичмент, – Наместник без запинки произнес новое в государственных делах слово. – Возможно, устранить его иным путем. Соответственно, в ближайшее время возможны осложнения со Штатами, вплоть до войны – если они на нее решатся. Иван Петрович предлагает на всякий случай целую операцию против наших внутренних инсургентов. Тех, кто затаился в сельве на территории Веракруса, равно и всех, кто состоит во всевозможных тайных антиправительственных обществах. Если с так называемыми повстанцами все ясно, то насчет обществ опять-таки требуется позволение Императора. Он по каким-то соображениям за одни слова старается никого не наказывать. В случае прямых выступлений – дело иное, но пока дело ограничивается болтовней…