В качестве временно управляющего ведомством я не мог войти во все подробности его. Я добросовестно делил свой рабочий день между двумя ведомствами и высиживал положенное число часов на приемах посетителей «Зеленого Дома». Публика здесь бывала, как и во всех ведомствах, разнообразная. Трудно было определить, кто из них чистой воды спекулянт, а кто выполняет действительную крайне необходимую по продовольствию людей служебную функцию для армии, кооперативов, городских самоуправлений и пр. Все с одинаковой настойчивостью добивались «разрешения» на вывоз за пределы края муки, масла и пр. Документы у всех одинаково бывали в «полном порядке».

Было, впрочем, и такое откровенное обращение к члену правительства: дама, вдова бывшего высокопоставленного лица, принесла просьбу разрешить ей вывезти довольно значительное количество продуктов питания; рекомендация и поддержка ходатайства у нее были от лица высокого добровольческо-правительственного учреждения. Дама откровенно мотивировала свое ходатайство желанием поправить свои личные, «тяжелые обстоятельства» именно реализацией «разрешения» на вывоз за пределы края продуктов. Оказалось, на особой «черной» бирже «разрешения» ведомства продовольствия имели свою котировку… На Красной улице Екатеринодара было особое кафе – своеобразное помещение биржи… Даму я поблагодарил за информацию, но указал на полную для себя неприемлемость выполнить ее просьбу. Она ушла как будто бы не очень огорчившись…

Совершенно прикрыть «лавочку», т. е. прекратить всякую выдачу разрешений на вывоз за пределы края питательных продуктов нельзя было…

Необходимо было заняться коренной ломкой всего ведомственного аппарата, его ложных устоев, необходимо было бы произвести перераспределение работы между ведомствами «торговли и промышленности» и «земледелия», с одной стороны, и кооперативными организациями, военным министерством и пр., с другой. Но, во-первых, я был в ведомстве лишь «калифом на час», во-вторых, было какое-то личное предубеждение против этого ведомства со слишком «громкой» репутацией.

Старшие служащие ведомства почувствовали, видимо, мое настроение и произвели своеобразную демонстрацию. На заседании совета ведомства, назначенного по их же просьбе, они коллективно заявили, что просят освободить всех их от обязанностей, и каждый из них тут же подал прошение об отставке. Был немалый соблазн «пойти навстречу» заявленному их желанию, несомненно лишь демонстративному, но взяло верх соображение обойтись в этом ведомстве без шума. Прошения им я вернул. Вскоре после этого в ведомстве был назначен постоянный член его Я. О. Верещака. Основной новостью его вступления в управление ведомства было предложение легализировать особую закупочную организацию «Продмагор».

Подавшая заявление группа лиц просила представить им право самостоятельных закупок, ввоза и вывоза, а также об установлении регламентированных взаимоотношений этой организации с ведомством продовольствия и снабжения.

Правительство постановило:

1) легализовать «Продмагор»;

2) признать, что заготовительная деятельность возможна лишь с разрешения на то каждый раз совета правительства по представлению ведомства продовольствия и снабжения;

3) вывоз и ввоз должны быть построены по принципу товарообмена, при этом отпуск за денежный – наличный – расчет может быть допускаем с разрешения каждый раз по усмотрению и с разрешения ведомства продовольствия и снабжения;

4) установить в самом «Продмагоре» представительство ведомства «продовольствия и снабжения».

Поручалось при этом правительством своему ведомству продовольствия и снабжения разработать более подробно вопрос о взаимоотношениях «Подмагора» с ведомством, а выработанные условия представить на рассмотрение совета правительства. Но как будто и это новое начинание в деле распределения продуктов нового внесло мало. Я поддержал это начинание «Продмагора», но воздержался от принятия на свои плечи непривычной для себя работы.

Ведомство внутренних дел

Как было отмечено, членом правительства по ведомству внутренних дел был назначен Н. М. Успенский, офицер Генерального штаба. От Быча Калабуховым он получил в полном виде милитаризованное в смысле персональном ведомство в отделах (округах) и бюрократическое в городах. В отделах – атаманы-полковники, в городах – головы по назначению и тоже с уклоном к военным людям (полковникам).

Генерал Успенский, наш министр внутренних дел, откровенно сознавался в своей малой подготовленности к своей должности, но, вступив в исполнение своих новых обязанностей, серьезно занялся усвоением особенностей своей работы, оставляя до поры до времени тот же штат служащих, с которыми до него работал Калабухов, даже не вмешался в его «прощальные» представления к наградам тех из них, кого тот нашел нужным особо выделить своим благоговением. Его представления к повышению в чине, совершив свой установленный круг внутри ведомства, получили утверждение войскового атамана. По крайней мере, так совершилось повышение в чине из капитанов-есаулов в полковники возглавлявшего «особый отдел» (охранки) Карташова, именно того, о котором упоминалось еще в первой части моей книги как о первоначальном организаторе «особого отдела» у нас, который вскоре после отъезда из Екатеринодара делегации Л. Л. Быча сам поднимет большой шум «охранного» порядка и о нем закричат в раде некоторые «ораторы»…

К положительной стороне этого короткого времени управления Н. М. Успенским ведомством внутренних дел нужно отнести то, что именно он сдвинул с мертвой точки вопрос о возвращении кубанских городов к их нормальному общественному самоуправлению.

Осведомившись, что положение об этом уже разработано, что головы по назначению множат в городах всяческое недоразумение, Успенский доложил обо всем этом совету правительства и, чтобы дело вновь не попало в долгий ящик, предложил провести его в спешном порядке, воспользовавшись «57-й статьей» положения об управлении в Кубанском крае, что и было совершено.

Вообще говоря, справедливости ради требуется отметить, что весь подход к ведомственной работе Н. М. Успенского, офицера Генштаба, был вдумчивым и симпатичным, замечалось его искреннее желание развязать, где возможно, слишком затянувшиеся административные узлы, освободить печать от суровой административной опеки и т. п.

Можно было бы с головой войти в очередную по времени работу. Она представлялась глубоко интересной и созидательной. Но трения, которые возникали у нас с внутрикубанской стороны, нервировали и напоминали о предрешенности судьбы нашего правительства, не имевшего большинства в Законодательной раде. Прибавлялись к тому же тяжкие сюрпризы со стороны ближайшего союзника в борьбе.

Так, седьмого января председатель правительства Ф. С. Сушков доложил созванному в экстренном порядке совету правительства о бессудном убийстве чинами добровольческой контрразведки четырех молодых казаков, жителей ближайшей к Екатеринодару станицы

Пашковской. Обстановка случившегося крайне тяжелая: были убиты «при попытке бежать»… Арестованы ребята были на национальной почве, т. е. на наиболее чувствительной почве для казаков-черноморцев. В станице Пашковской вспыхнуло волнение…