и Эдварда. Конечно, немного попотели перед тем, как им удалось треснуть МакКлайфа-младшего по башке и усадить Рочестер в тачку. Братец Терренса до последнего защищал Наталию и не давал им приблизиться к ней. Особенно после того, как она узнала своего обидчика из компании тех отморозков.

— Через четыре дня объявился дядюшка и устроил ловушку для меня и Ракель. Пока мы с Эдвардом должны были припереться в дом дядюшки, который задумал грохнуть меня с помощью моего братца, его прихвостни должны были найти мою невесту у нас дома.

— А чуть позже в дом Майкла пришел отец Терренса и Эдварда, которого все считали мертвым после попытки этого типа грохнуть его. И он задал всем жару! Как оказалось, он приехал вместе с полицией и Ракель. Она встретила знакомого копа, который свел ее с другом отца братьев МакКлайф. Благодаря их действиям дядюшка Терренса и Эдварда и его прихвостни были арестован и скоро предстанут перед судом.

— Ничего себе… — приоткрывает рот Питер, с опозданием переваривая всю информацию, которую до него доносят. — Ну и страсти…

— О, это точно… — соглашается Терренс.

— Полагаю, ты совсем не скучал, пока я торчал здесь.

— Да лучше бы скучал… — тихонько стонет Терренс, проводя руками по своему лицу. — Эта история жутко вымотала меня. Когда все закончилось, я чувствовал себя опустошенным. Как будто у меня забрали все мои силы…

— Понимаю… — Питер хлопает Терренса по плечу. — Мне очень жаль, приятель.

— Но зато очень многое прояснилось. Например, теперь я знаю, что мой отец вовсе не такой плохой, каким он мне казался.

— Твой отец? Ты же ненавидишь его из-за того, что он ужасно обращался с твоей матерью.

— Оказалось, это была ложь. Ложь моего «любимого» дядюшки, который рассказал мне об этом, когда я был совсем маленьким. Правда, я не знал этого… То есть не знал, что это были козни дяди. Я вспомнил этого человека только тогда, когда он сам во всем признался.

— Да уж, этот козел точно больной… — хмуро бросает Даниэль. — Сказать мелкому ребенку, что твой отец издевался над беременной женщиной…

— Значит, это из-за него отношения Терренса с отцом были такими ужасными? — удивляется Питер.

— Именно! — восклицает Терренс. — Если бы не дядя Майкл, все было бы иначе. Этот больной гад всем испортил жизнь. Всей моей семье, которую он мечтал грохнуть. Всего лишь из-за конфликта с отцом. Из-за зависти к нему и его успехам. Из-за этого жизнь МакКлайфов была невыносимой.

— То есть, твой дядя поругался с твоим отцом, обозлился и решил грохнуть всех сразу?

— Да, всех, кто имел к отцу какое-либо отношение. Если бы полиция вовремя не арестовала этого типа, он бы грохнул не только свою семью, но и всех наших друзей и хороших знакомых.

— Ну ничего себе! — восклицает Даниэль. — Только причем здесь все МакКлайфы, раз Майкл собачился только с твоим отцом?

— Просто за то, что мы существовали в жизни отца.

— Да уж, шикарная логика у мужика…

— И теперь, когда я знаю правду, мне стыдно. — Терренс на секунду бросает взгляд в сторону. — Стыдно перед своим отцом за то, что я столько лет бегал от него и отказывался хотя бы выслушать его.

— Погоди, а твоя мать знала обо всем? — слегка хмурится Питер.

— Знала. Но ничего не сказала, ибо хотела, чтобы отец сам все объяснил. Хотя мать не говорила отцу, что именно дядя Майкл настроил меня против него.

— Вот как… — с грустью во взгляде произносит Питер. — И что ты теперь будешь делать?

— Зарою голову в песок с надеждой избежать плохого и не быть вынужденным отвечать за последствия всей этой истории, — отшучивается Терренс.

— Я серьезно, МакКлайф. Раз ты знаешь правду о своем отце, то надо бы поговорить с ним.

— Ладно, я шучу… Я не знаю, что делать, если честно…

— То есть, ты не собираешься говорить с ним?

— Я не знаю, когда смогу решиться на этот разговор.

— Рано или поздно тебе придется это сделать, — отмечает Даниэль.

— Знаю, но пока что мои мысли заняты судебном слушанием, на котором мне предстоит быть вместе с Ракель, Наталией, Эдвардом, отцом и матерью. Мы все выступаем в качестве свидетелей во всех делах дяди Майкла.

— Вам повезло, что у вас такая большая группа поддержки. Не гарантия, что суд пройдет легко, но это должно быть менее безболезненно.

— Да, все наши друзья пообещали быть в суде хотя бы на оглашение приговора.

— Эй, я тоже хочу быть там! — уверенно заявляет Питер.

— Конечно, приходи. Нам будет намного проще, если с нами будет еще пара-тройку людей.

— Если смогу — обязательно там буду.

— Спасибо большое, приятель.

— Ну а с Ракель как у тебя дела? — сцепляет пальцы рук Питер. — Почему ты сказал, что у вас были конфликты?

— К счастью, сейчас все хорошо. А ругались мы с Ракель только из-за того, что не все рассказывали друг другу и были на взводе из-за всех этих событий.

— Разве вы чего-то недоговаривали?

— Да… — неуверенно произносит Терренс, дотронувшись до своих волос на виске и кончика носа. — Было кое-что…

— Что-то серьезное?

— Эй, Терренс, ты, кстати, так и не объяснил, что имел в виду Льюис, — задумчиво говорит Даниэль.

— Э-э-э, что, прости? — слегка хмурится Питер.

— Льюис, твой врач, сразу сказал, что МакКлайф что-то скрывает, когда едва посмотрел на него. Мол если он захочет, то сам все расскажет.

— Скорее всего Льюис имел в виду то, что я до сих пор не могу избавиться от сожаления по поводу того, что произошло между мной и Ракель, — хмуро отвечает Терренс.

— Да, но это определенно не все, что мы должны знать про тебя. Неужели есть какая-то связь между твоей депрессии из-за грядущего расставания с Ракель и тем, что ты убежал из кабинета Льюиса?

— Убежал из кабинета Льюиса? — округляет глаза Питер.

— Тогда Льюис начал говорить что-то про человека, который срывается на ком-то, кого любит, и потом жалеет. Ну после этого Терренс побледнел, занервничал и затрясся. Конечно, я сразу понял, о чем говорил этот врач, и почему МакКлайф так отреагировал. Но еще больше меня удивило его полный пессимизм и слова о том, что он едва держится и уверен, что ему осталось недолго до нервного срыва.

— Это правда, Терренс? — Питер переводит взгляд на Терренса.

Терренс молчит пару секунд, уставив взгляд в одной точке, и резко выдыхает перед тем, как спокойно говорит:

— Ладно, я скажу кое-что… И надеюсь, что вы не будете меня осуждать… Это имеет отношение к моим отношениям с Ракель и моему состоянию в тот период,