всеми аспектами нашей жизни. И, пожалуй, самое поразительное в этой вычислительной системе то, что она остается почти незаметной.

Можно с большой точностью определить момент, когда из нашего поля зрения ускользнули милитаризованные вычисления, вместе с верой в обещанные и реализованные ими предвидение и контроль. Для посвященных ЭНИАК был удобочитаемой, понятной машиной. Различным математическим операциям соответствовали электромеханические процессы, и по характерным толчкам и смене перфокарт операторы метеорологического эксперимента могли определить, когда компьютер входит в ту или иную фазу(19). Даже случайный наблюдатель видел, как на стенах лаборатории мигают лампочки, обозначающие различные операции.

Напротив, электронный калькулятор выборочной последовательности IBM (ЭКВП), установленный в Нью-Йорке в 1948 году, не поддавался такому легкому считыванию. Он был назван калькулятором, потому что в 1948 году вычисления по-прежнему в основном осуществлялись людьми, и президент IBM Томас Дж. Уотсон хотел убедить общественность в том, что его продукты их не заменят(20). IBM построила машину в качестве конкурента ЭНИАК, хотя оба были потомками более раннего компьютера фон Неймана «Mark I», задействованного в Манхэттенском проекте. ЭКВП был установлен на виду у публики за стеклянной витриной бывшего магазина женской обуви. (В этом здании, расположенном рядом с офисом IBM на Пятьдесят седьмой восточной улице, в настоящее время находится центральный офис компании – производителя товаров роскоши LVMH.) Беспокоясь о внешнем виде, Уотсон распорядился снести привлекавшие внимание опорные колонны, а когда это не удалось, для рекламных фотографий использовали аэрографию, так что в газетах компьютер выглядел так, как хотел Уотсон(21).

Для зевак, толпившихся у стеклянной витрины, даже несмотря на уродливые колонны, ЭКВП был образцом ультрасовременного стиля. Эстетически он восходил к компьютеру «Mark I», спроектированному Норманом Белом Геддесом, дизайнером знаменитого павильона «Футурама» на Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке. ЭКВП размещался в компьютерном зале, где, чтобы скрыть неприглядные кабели, впервые использовался фальшпол (сегодня так делают во всех центрах обработки данных). Сидя за большим столом, вычислительной машиной управляла главный оператор Элизабет «Бетси» Стюарт из научного отдела IBM.

Чтобы соответствовать написанному на стене компьютерного зала воззванию Уотсона о том, что машина «помогает ученым в правительстве, учебных заведениях и промышленности исследовать последствия человеческой мысли для самых отдаленных пределов времени, пространства и физических условий», первый запуск ЭКВП был посвящен расчету положения луны, звезд и планет для будущих полетов NASA. Однако полученные данные так и не были использованы. Вместо этого, по прошествии первых двух недель работы, ЭКВП переориентировали на сверхсекретные вычисления для моделирования первой водородной бомбы в рамках проекта, над которым работала команда Джона фон Неймана в Лос-Аламосе(22).

Создание сверхсекретной программы заняло почти год, а когда она была готова, то запускалась в ЭКВП непрерывно, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, в течение нескольких месяцев. Результатом расчетов стало, по крайней мере, три полных моделирования взрыва водородной бомбы. Расчеты проводились на виду у публики на оживленной улице Нью-Йорка, но никто из прохожих даже не подозревал, что происходит за стеклянной витриной. Первые полномасштабные американские термоядерные испытания, основанные на расчетах ЭКВП, были проведены в 1952 году, а сегодня водородные бомбы есть уже у всех крупных ядерных держав. Жестокость, разрушительность, невообразимая финансовая и когнитивная затратность вычислительного мышления выпали из поля зрения. Именно тогда вычислительное мышление стало неоспоримым и непререкаемым, и остается таким по сей день.

Как мы увидим, растущая неспособность технологий предсказывать будущее, будь то колебания на цифровых фондовых биржах, результаты и возможное применение научных исследований или усиливающаяся нестабильность глобального климата, напрямую проистекает из этих заблуждений относительно нейтральности и понятности машинных вычислений.

Мечта Ричардсона и фон Неймана о том, чтобы «производить вычисления быстрее, чем меняется погода», осуществилась в апреле 1951 года, когда в Массачусетском технологическом институте появился первый цифровой компьютер «Whirlwind I», способный выводить данные в реальном времени. «Whirlwind» родился из попытки создать авиасимулятор для военно-воздушных сил, но по мере развития проекта проблемы сбора и обработки данных в реальном времени привлекли внимание заинтересованных сторон, занятых в разных областях – от первых компьютерных сетей до метеорологии.

Чтобы лучше воспроизвести реальные условия, с которыми могут столкнуться пилоты, одной из основных функций «Whirlwind I» было моделирование аэродинамических и атмосферных колебаний. Эта система прогнозирования погоды работала не только в реальном времени, но и, по необходимости, могла подключаться к Сети датчиков, радаров и метеостанций и получать данные от них. Молодые специалисты Массачусетского технологического института, которые работали над этой задачей, сформировали ядро Управления перспективных исследовательских проектов министерства обороны США, прародителя Интернета, и компании Digital Equipment Corporation, которая первой произвела доступный бизнес-компьютер. Все современные вычислительные технологии являются следствием попыток военных предсказывать и контролировать погоду и, таким образом, управлять будущим.

На дизайн «Whirlwind» сильно повлиял ЭНИАК, а сам он заложил основу для системы полуавтоматического наведения «SAGE», обширной компьютерной системы, на которую с 1950-х до 1980-х годов опиралось командование воздушно-космической обороны Северной Америки. Четырехэтажные центры управления были установлены в двадцати семи командно-диспетчерских пунктах по всей территории Соединенных Штатов, а их двойные терминалы – один для работы и один для резервного копирования – включали в себя световую пушку для обозначения целей (она напоминала световой пистолет компании Nintendo) и встроенные в консоль пепельницы. Система «SAGE» легла в основу параноидальной эстетики компьютерных систем времен «холодной войны», ярко показанных в кино: от фильма Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу» (1964) до известного своим слоганом «Единственный выигрышный ход – не играть» блокбастера «Военные игры» (1983), в котором рассказывается история компьютерного интеллекта, неспособного отличить реальность от симуляции.

Чтобы привести в действие такую сложную систему, была написана самая большая в истории компьютерная программа, над которой трудились 7000 инженеров IBM, и было проложено 25 000 выделенных телефонных линий, соединивших различные локации(23). Несмотря на кропотливую работу создателей, система «SAGE» запомнилась своими ошибками: включенные накануне программы симуляции вводили в заблуждение тех, кто заступал на дежурство, и стаи перелетных птиц ошибочно принимали за приближающиеся советские бомбардировщики. В истории информационных технологий такие неудачи считаются нормальным этапом. По сей день развитие вычислительных проектов идет методом проб и ошибок, не прекращается цикл устаревания, пересмотра и отбрасывания неэффективных идей: амбициозные проекты по созданию программного обеспечения или государственные инициативы в сфере информационных технологий, если они не достигают заявленных целей, заменяются новыми, более совершенными системами. Но что, если в этой череде неудач и заключается подлинная история компьютеризации: хроническая неспособность отличить симуляцию от реальности и разглядеть концептуальную пропасть, лежащую в основе вычислительного мышления и нашего миропонимания?