Родственники считали, что Мег соблазнила их сына, отвлекла от исполнения долга, чтобы самой бросить отчий дом. Мег, по крайней мере, пыталась укрепить себя в подобной мысли. Ей было слишком обидно думать, что они бесчувственны и немилосердны.

Возвращение в дом викария было исключено даже в том случае, если бы Мег нашла деньги на проезд. Иногда она задумывалась, стоило ли предпринимать такую поездку лишь ради того, чтобы увидеть лицо отца. Правда, возвращение скорее было мелкой местью за то, что отец загубил ее детство. К тому же он, вероятно, скажет, что ничего иного от нее и не ожидал.

— Только двадцать четыре? — Майор Брендон оказался невыносим, но он как-никак представлял собой практическую задачу, которую Мег могла решить: вылечить его ногу. — Выглядите вы старше.

Черные глаза впились в лицо Мег. Намекал ли он на ее загорелое лицо или огрубевшие руки? Вероятно, жизненный опыт оставил на ней отпечаток. Она не станет задавать ему такие вопросы.

Мег убрала грязные тарелки, ложки в ведро и выставила его за дверь, чтобы юнга мог забрать все. Затем завернула остатки хлеба в ткань, закупорила бутылку с элем и села на сундук, скромно сложив руки на коленях.

— Вы ждете, что в ответ я пущусь в откровения?

Майор Брендон прислонился спиной к дощатой стене, сложил крупные руки и явно пребывал в благодушном настроении. Однако все еще казалось, что он едва сдерживает раздражение. Должно быть, ему не очень приятно торчать здесь вместе с ней.

— То, что я рассказала, вряд ли можно отнести к откровениям. Но поскольку мне суждено играть роль вашей жены, я должна знать хотя бы ваше имя, сколько вам лет и где вас ранили.

— Росс Мартин Брендон. Тридцать лет. В битве при Тулузе. Если вы не станете откровенничать с другими пассажирами, этого вам вполне достаточно.

— Тридцать? На вид вам больше. — Мег отплатила ему той же монетой, но Росс, подобно ей, почти никак не отреагировал. — Почему я должна сторониться других пассажиров? В обществе принято разговаривать, к тому же беседа помогает скоротать время.

— Между нами нет ничего общего. Ох уж эти гражданские, — заключил Росс, пожав плечами. Казалось, ему больно произносить последние слова, ибо на его устах мелькнула гримаса.

Мег смотрела на его губы, затем отвела взгляд. Губы представляли собой одну из его лучших черт, полные, но не мясистые, подвижные и выразительные в тех редких случаях, когда Брендон расслаблялся. Интересно, каково было бы, если бы эти губы поцеловали ее? Прильнули бы к ее губам, ласкали или же грубо и настойчиво впились бы в нее? Мег вовсе не хотелось, чтобы Росс целовал ее, хотя какая-то менее сознательная часть существа дрогнула, когда она встретила взгляд его задумчивых глаз.

— Уже темно, — заметила Мег и прошла к иллюминатору. Если встать на цыпочки, можно взглянуть на море. Вдали виднелись огни. — Должно быть, мы стоим на месте. Судно качается как-то не так. Оставить иллюминатор открытым?

Когда Мег повернулась к нему, он согласно кивнул. При свете качающихся фонарей его лицо казалось жутковатым.

— Вы устали?

Со стороны Брендона это было первое проявление заботы о ней. Глаза Мег снова наполнились слезами.

Да, она, видно, устала, раз испытывает такую слабость. Честно признаться, она смертельно устала. И страшилась будущего. Черт бы побрал ее за такую доброту. Препирательства с Россом помогали ей держаться на плаву.

— Да. — Мег с трудом улыбнулась. — Так приятно становится при мысли о возвращении домой, что кажется, будто я лишилась последних сил.

— Значит, ваша усталость никак не связана с тем, что вы вытаскивали убитого медведя из воды, убирали эту каюту и выхаживали меня?

— Нет, майор Брендон. Все это часть повседневных хлопот.

— Зовите меня Росс, — резко сказал он. — Если вы выйдете на палубу и несколько минут подышите воздухом, я успею подготовиться ко сну.

Мег накинула шаль на плечи и вышла. Эвфемизм, использованный Россом, вызвал у нее улыбку, хотя она не могла избавиться от неприятного ощущения при мысли, что придется провести ночь в вынужденной близости с ним. Она поставила еще один оловянный горшок и кувшин с водой за занавесом в углу каюты, ей придется обойтись этим. Не могла же она выгнать раненого мужчину в одной рубашке на палубу, пока сама будет снимать корсет. В распоряжении пассажиров имелись несколько зловонных кабинок. Моряки называли их гальюнами. Но не могла же Мег раздеваться там.

Когда Мег вернулась, горел свет. Росс лежал на левом боку лицом к стене, накрывшись простыней до плеч. Росс. Она тихо прошла мимо него. «Я уже называю его Россом».

Мег выскользнула из платья, расшнуровала корсет, сняла ботинки и чулки, распустила волосы. Вода была холодной и освежала. Сама мысль, что можно помыться, доставляла удовольствие. Когда Мег в юбках вышла из-за занавеса, села на сундук, собираясь расчесать и заплести волосы, в каюте царила тишина. Лишь волны набегали на борт корабля, скрипели доски и веревки. Слышалось знакомое дыхание мужчины. Умиротворение. Война закончилась, больше ночью не звучали тревоги и горны. Никто не погибал, никого не калечили.

Мег развернула свои одеяла на полу, нашла подушку, легла и задула лампу. Такая постель оказалась жесткой, но ей доводилось спать и в худших условиях. Здесь было тепло, сухо и безопасно…

— Черт побери, что вы там делаете?

Мег резко села, прижала простыню к лифу. В каюте было почти ничего не видно, но Росс сел и, похоже, сердито глядел на нее.

— Собираюсь спать, разумеется!

— На полу?

— Ну да. Где же еще? Здесь всего одна койка, вы ранены, а мне вполне удобно.

— Ложитесь в койку.

Зашуршала простыня, которую Росс отбросил в сторону.

— Ни за что! Похоже, мы уже обо всем договорились. Майор, я не стану спать с вами.

— Нет, станете. Я не допущу, чтобы вы лежали на полу. Будь я проклят, если это произойдет.

Мег надулась, легла, накрылась простыней и повернулась к нему спиной. Она не собиралась препираться. Настоящий деспот. Чего захотел! Чтобы она спала с ним в одной койке! Мег знала, чем это закончится. Мужчинам нельзя доверять. Она взбила подушку и опустила на нее голову. Раздался приглушенный стук об пол. Мег решила не обращать внимания на Росса.

Чья-то рука взяла Мег за плечо и повернула на спину, другая рука оказалась под коленями. Вдруг она оторвалась от пола. Видно, Росс Брендон, не обращая внимания на больную ногу, поднял ее и опустил на койку.

— Опустите меня на пол! — Негодование взяло верх над страхом и возбуждающей решительностью, с какой Росс бесцеремонно положил ее на матрас.

— Я уже опустил. — Росс лег рядом с ней и накрыл ее и себя простыней. Наверное, ею все-таки овладел страх. Мег оказалась прижата к стене, пыталась соскользнуть на пол, но Росс вытянул ногу и преградил ей путь. — Мег, прекратите паниковать. Возможно, я похож на грубияна, но не беру женщин силой. Поверьте, если бы я захотел, чтобы вы легли под меня, это уже давно бы случилось.