как ткань и металл, мешают магии ритуала и философское рассуждение о том, что именно этот ритуал символизирует. А именно, то, что человек как бы рождался заново в новую семью, и поэтому, как новорожденный, должен предстать перед духами-покровителями рода в чем мать родила.

Но я прочитала все, не запомнив ни слова, потому что в моей голове все крутилась эта фраза. Без одежды. Мы будем с господином Эттрейо в одном водоеме и без одежды.

Щеки у меня уже пылали так жарко, что на них можно было что-то приготовить. Мысль о том, что господин Эттрейо задумал что-то недостойное благородного человека, мелькнула на краю сознания и тут же пропала, стоило мне вспомнить его строгое лицо.

Во-первых, он сделает только то, что действительно необходимо для ритуала. А во-вторых, хватит уже подозревать людей, лучше пойти и поискать подходящую для первой части ритуала одежду. «Лен, и никакого металла, дерева и вышивки», — прошептала я себе под нос, и, поставив книгу на место, пошла в свою комнату.

— Сиэль! — окликнули меня, и я тут же, изменив траекторию движения, я зашла в кабинет господина Эттрейо. — Тебе удалось найти информацию по ритуалу?

— Да, — отозвалась я, чувствуя, как лицо снова краснеет.

— И? — бровь мужчины взлетела, и он замер, держа перо на весу. На нем уже набухала чернильная капля.

— Я как раз иду искать подходящую одежду. Лен и никакого металла и дерева, — отозвалась я, и, не выдержав, наклонилась над столом, успев поймать каплю обрывком бумаги в самый последний момент.

— Хорошо, — господин Эттрейо, казалось, отмер и опустил перо на подставку. — Одежду уже доставили в твою комнату, не нужно ничего искать. Будь готова на закате.

На закате? Так скоро? Я на деревянных ногах покинула кабинет. Что же будет сегодня вечером?

На моей кровати действительно обнаружился новый комплект одежды — простое однослойное одеяние из некрашеного льна. Оно завязывалось на обычный пояс, и, тщательно осмотрев его, я убедилась, что на нем нет ни заклепок, ни пуговиц. И что оно такое тонкое, что облепит меня, словно вторая кожа. Позорище, господин Эттрейо увидит меня в таком виде… А потом еще хуже — даже без этой жалкой тряпки. Застонав, я повалилась на кровать.

«Однако, — я открыла глаза, не торопясь подниматься. — Если я могу верить кому-то в этом мире, то это — господин Эттрейо. Если нужно лезть в эту воду и раздеваться, чтобы стать Эттрейо, я это сделаю. Если я могу быть полезна ему, как часть рода, то я должна отплатить ему за его доброту».

Мысль, что мужчина собирается сделать со мной что-то недостойное, мелькнула и пропала. Ему нет нужды идти на такие ухищрения ради такого сомнительного приза. А вот если госпожа Илмон узнает о совместном купании в компрометирующем виде, то выцарапает мне глаза… Хотя откуда ей об этом узнать? Она не Эттрейо, и на ритуал ее не позовут.

До самого вечера меня то трясло, то отпускало. Когда солнце село за горизонт, я вышла из своей комнаты, обрадованная уже тем, что скоро все закончится, и я не буду так нервничать. Я успела принять ванну, расчесаться, а потом мерила комнату шагами, не в силах остановиться и посидеть спокойно.

Сейчас мои руки мелко тряслись, пока я шла по коридору в том самом льняном одеянии и легкой обуви. Сверху я набросила плащ. Чтобы никто не увидел, во что я действительно одета. И чтобы не простыть. Хотя сейчас июнь, вряд ли я простыну, ночи, конечно, достаточно прохладные, но днем все же достаточно тепло, и…

Поняв, что стою перед дверью кабинета с занесенной рукой и тяну время, я коротко выдохнула и постучала.

— Сиэль, — дверь тут же распахнулась, и господин Эттрейо вышел ко мне. Он был одет так же, как и я — в плотный плащ, и я поздравила себя с верным выбором. — Пойдем.

7

В книге было достаточно расплывчато написано о том, какой же должен быть водоем, и сейчас я гадала, куда мы идем. В купальню? Вроде бы нет, она в другой стороне. К выходу из поместья, чтобы поехать в специальное место для ритуалов? Тоже нет. Наоборот, мы забирались все дальше вглубь сада по извилистым дорожкам, пока не пришли к запертым, как обычно, воротам в стене.

Запертым, пока господин Эттрейо не повел рукой, и они не растаяли, явив нам проход. Я совершенно невоспитанно открыла рот — откуда в поместье это? Я же жила тут три года! Никто никогда не говорил мне, что у нас есть секретный проход… куда-то.

— Это зал для ритуалов, — пояснил господин Эттрейо, и фонари по обе стороны от прохода таинственно замерцали. — Плащ! — Я дрожащими руками расстегнула застежку и отдала плащ ему. Он отбросил его куда-то в сторону. Его собственный плащ полетел туда же.

Озираясь, я прошла за ним по проходу, за которым оказался мраморный зал с разлинованным полом. Там мужчина не остановился — уверенно пройдя зал насквозь, он провел меня через заднюю дверь и вывел в небольшой, огороженный высокими стенами двор, засыпанный белым песком. Впереди, в небольшом квадратном бассейне, плескалась вода. Фонари загорались при нашем приближении и гасли за спинами, и я думала о том, что все это похоже на волшебство. Точнее, это определенно было волшебство, и я усиленно пыталась понять, что это за заклинание и как его повторить. Я была готова думать о чем угодно, лишь бы не о том, что сейчас мне придется раздеваться.

Остановившись прямо перед кромкой воды, мужчина задумчиво посмотрел в ее глубины, и, чему-то кивнув, обернулся ко мне.

— Как тебя зовут? — спросил он, и я недоумевающе моргнула. — Я имею ввиду твое настоящее полное имя, — пояснил он.

— Эйвэн Тейи, — отозвалась я и кашлянула, потому что мой голос звучал как-то слишком уж испуганно.

— Хорошо, — кивнул дракон и протянул руку, — иди сюда, Эйвэн Тейи.

Я неслышно подошла и, поколебавшись, вложила свою руку в его. Он на миг сжал мои пальцы и, махнув ладонью, погасил все фонари. Теперь бассейн освещался лишь луной и звездами, тонущими в чернильном сумраке. Ночи в Драконьей империи наступали резко — вот еще недавно было светло, а через миг на небо словно бы уже набросили черное одеяло.

Пальцы мужчины вдруг разжались, я почувствовала его ладони на своем поясе и безотчетно ухватилась за его запястья.

— Сиэль, — предупреждающе произнес он, — отпусти.

Если бы я висела над пропастью, держась за веревку, то мне легче было бы отпустить ее, чем его