Глава 3

Я закончил петь, и ушел назад, вглубь сцены. В горле уже першило, надо его слегка смочить. Пивка жахнуть, холодненького. Там у меня сумка-холодильник с пивом, чтобы далеко не ходить. Да и покупать здесь, в ресторане, очень даже накладно, с их-то ценами.

Нет, пиво не настоящее, «нулевка». Ребята всегда смеются, мол — «нулевка», это первый шаг к резиновой женщине. Но я не обижаюсь — не со зла подкалывают, все свои. Я с ними уже давно работаю, еще с девяностых, когда нищим инженером решил подработать в ресторане. Я так-то с детства играю на гитаре, неплохо пою — и в музыкальной школе учился. Но ушел работать на завод. С детства любил не только бренчать на гитаре и драть глотку, подражая кумирам рока, но еще и что-нибудь пилить, резать, собирать. Спокойно могу разобрать и собрать двигатель автомобиля, и он даже потом будет работать.

Но заводы в девяностые зачахли, и куда податься тридцатилетнему мужику, у которого на шее двое детей и замученная безденежьем жена? В таксисты? Пробовал. Поработал несколько месяцев, нахлебался говна половником. Каждая сука, зажавшая в руке потный стольник, считает, что тебя купил. Или купила. «Ты обслуга! Вези меня, тварь!». Одного такого на ходу выбил из машины ногой. Вот так открыл его дверцу (он выходить не желал) и выбил. Хорошо, что ехал медленно, гнида не разбилась. Нет, после этого я не уволился. Проработал еще месяца два, и только когда мне едва не набросили на шею удавку, решил: баста, карапузики! Без меня! Мне семью кормить, а не раков! Ушел из такси. Потом узнал, что одного нашего сразу после моего ухода задушили, а машину угнали. Благо, что не додушили, только шею порезали. Машина была кредитная, он за нее еще несколько лет выплачивал. Кстати, помню еще, что машину нашли — в Новосибирске, туда угнали, через всю Россию. Номера перебиты, так что этот таксист еще проблему заимел — с перебитыми номерами нельзя на учет ставить, и с учета снимать. И вообще с ней ничего нельзя без решения суда.

Вот таким образом я оказался в ресторане. Взял свою гитару, подошел к руководителю группы, Витьке Муранскому, и попросил меня взять в коллектив. Без затей, без предисловий.

Надо отдать ему должное, он не послал меня сходу, а выслушал, пожал плечами, и предложил что-нибудь сыграть. Когда я слабал ему «Генералов песчаных карьеров», а потом перешел на «Лебединое озеро», Витька спросил, могу ли я на электрогитаре. Я и тут не подкачал — играл, и неплохо. Конечно, не высший уровень — для этого нужно годами совершенствоваться, но сыграл, и спел. Когда выдал ему «Богемную рапсодию» на аглицком, а потом «Чемпион» — Витька принял решение и взял меня в группу.

Уже потом я узнал, что мне просто повезло. Группы обычно спаянные, все друг друга знают чуть не с детства, но тут…гитарист вульгарно забухал, уже в очередной раз, а поверх синьки добавил кокса. И теперь лежал в реанимации под капельницей. Без малейшей надежды на воскресение.

За эти годы много чего повидал — и бандитские разборки, и массовые драки, и любовь — пьяную и слюнявую. В ресторане у музыкантов с этим проблем никогда не было. Впрочем…вру. Как раз это и есть одна из проблем. Ладно там дамочка, которая пришла с подружками, чтобы снять мужика (желательно вот этого, певуна с гитарой — трахнет, и еще споет!), но были и такие, которые пришли уж с мужиком, но строят мне глазки, провоцируя спутника на беспредел.

Да, бывало и так, что отмахивался от пьяного кавалера. Благо, что силой не обижен, и ботаником меня назвать ни у кого язык не повернется. Раз даже гитару разбил о башку озабоченного козла, желавшего добраться до моего пряного тела с помощью ножа-бабочки. Гитару было жалко — ужасно. Я ее еще в юности купил, на деньги, заработанные грузчиком на продуктовой базе — когда учился в институте.

Но в общем-то все было хорошо. Я пользовался популярностью у клиентов ресторана, на меня даже приходили специально, послушать — я ведь и свои песни исполнял, баловался бардовской деятельностью. Андрей Костин, он же «Кость», популярен у завсегдатаев. Хотя в основном приходилось петь чужие песни. Я ведь не Высоцкий, чтобы мне платили большие деньги за мои песенки. Просто ресторанный музыкант и певец, исполняющий то, что мне закажут спеть. Хорошо, если закажут ту же самую «Богемную рапсодию», или «Естедей», но это не так уж и часто. В основном — какого-нибудь Шуфутинского, от которого у меня скоро начнется аллергия. Вот как сейчас — пришлось петь его «Маму». Хорошо хоть не «Вязаный жакет», который обстебали в комедии «День радио». Но как ни смешно — и его заказывали. Что поделаешь, если народ хочет ту, или иную песню? Я деньги зарабатываю, работаю для людей, так почему бы и нет?

Мне уже за шестьдесят. Ничего нового в моей жизни не будет. Так что особо и не дергаюсь. Хорошо хоть, что дают выступать, деньги зарабатывать. В группе состав почти полностью сменился — из «старичков» осталось двое — наш командир Витька Муранский, да ударник Петька Храмцов. Остальные — кто совсем ушел, в мир иной, кто забухал, и на все забил, кто живет на пенсию, рыбу ловит.

Дочка мне давно толкует: «Папа, хватит перед пьяным быдлом клоунствовать! У нас хороший дом, места на всех хватает! Речка рядом, лес! Денег мы зарабатываем нормально — на всех хватит! Колька тебя любит, ребята обожают — ты бы их играть на гитаре поучил, в жизни пригодится! Какого черта ты в этом пьяном чаду сидишь?!»

Ну, я для вида обиделся на «клоунствовать», а внутри, честно сказать, похолодело. Что еще сказать? Тридцать лет «клоунствовал», без этого уже и не могу. Зритель нужен! Звон струн! Рев динамиков! Крики: «браво!» Это как наркотик. Кто раз попробовал — без этого не может. Вот и держусь до последнего. Наверное, со сцены вынесут вперед ногами. Не могу я на шее у дочки с зятем Колькойсидеть, пусть Настюха не обижается. И сын давно звал к нему — он в Питере живет, и у него тоже дом — фирма своя, строительная. Молодцы у меня ребята. Не зря я их учил, бабок кучу угрохал на обучение. И в жизни устроились, и люди хорошие, правильные.

Жена, Олька, сейчас у Настьки отдыхает. Лето! Жара! А