Но каким образом журнал, основанный в девятнадцатом веке, готовит авторов к карьере на телевидении? Потому что, по чистой случайности, конкуренция за место в «Пасквилянте» устроена точно так же, как на телевидении. От студентов-претендентов требуют написать шесть юмористических публикаций за восемь недель – это учит соблюдать сроки и быть плодовитым (два фундаментальных телевизионных навыка). Как и на ТВ, конкуренция жесточайшая – каждый год свои силы пробуют сто авторов, а проходят – семеро. Наконец, как и на ТВ, процедура абсолютно нечестная – почти никого из претендентов не выбирают с первого раза. Мне потребовалось два захода; Дэйву Мэнделу, превосходному шоураннеру, год от года получающему «Эмми» за «Вице-президента», понадобилось пять. Легендарному комику Элу Фрэнкену журнал вообще отказал – это доказывает, что проще избраться в (и впоследствии вылететь из) американский Сенат, чем быть принятым в «Гарвардский пасквилянт». Чтобы стать частью журнала, вы должны быть уверенным в себе, упорным и немного поехавшим. В точности как телевизионный сценарист.

Когда вас берут в штат, будь то «Пасквилянт» или ситком, вы начинаете делать следующее: просиживать задницу в комнате, набитой весельчаками, и есть дерьмовую еду. В обоих случаях вы целыми днями (и часто ночами) треплетесь, шутите и оттачиваете свое остроумие.

Один из парадоксов заключается в том, что, хотя «пасквилянты» пишут отличные сценарии для телевидения, их издание ужасно. Я никогда не понимал причину, но «Гарвардский пасквилянт» – плохой журнал сегодня; был плохим, пока я был его президентом; был плохим, когда им управлял Роберт Бенчли. Полсотни лет до него он был плохим и расистским. Обо всем этом вы сможете прочитать в моей следующей книге – «Пятьдесят лет смеха: Сто сорок лет «Гарвардского Пасквилянта».

В 1982 году я поучаствовал в пародии «Пасквилянта» на журнал People в трех лицах. Я сыграл братьев Доставучих, которые достают людей за деньги. Карикатуру на заднем плане нарисовал будущий сценарист «Симпсонов» Джефф Мартин.

Шел апрель моего выпускного года, и никаких карьерных планов у меня не было. Казалось, что раз уж я отучился в Гарварде, Бог все устроит. И они так и поступили. (Я политеист.)

Прорыв случился, когда мне позвонил Тэд Манн, редактор «Национального пасквиля». В период своего расцвета «Национальный пасквиль» был единственным рупором язвительного, взрослого юмора в Америке; он был как The Onion, The Daily Show и Saturday Night Live в одном флаконе. Тэд сказал: «Мы читали ваши публикации в «Гарвардском пасквилянте» и хотели бы пригласить вас на работу».

«Вы читаете «Гарвардский пасквилянт»?» – пораженно спросил я.

«Годами уже читаем, – ответил он. – Но там раньше не было ничего интересного».

Заодно они наняли моего соседа по общежитию и соавтора Эла Джина. Так что через месяц после выпускного мы переехали в Нью-Йорк и поселились в Сохо, в шикарном лофте над шляпным заводом. В «Национальном пасквиле» у нас был свободный график; мы писали что хотели и зарабатывали по 22 500 долларов в год. Сегодня кажется, что это немного, но в 1981 году это все равно было очень мало.

Мы с Элом быстро отличились публикацией под названием «Судья Тергуд Маршалл: Как смотреть грязищу». Звучит нелогично, но факт: в восьмидесятые годы Верховный суд был вынужден отсматривать огромное количество порнографии в рамках дел, связанных с Первой поправкой к Конституции. Некоторые судьи отводили глаза во время просмотров, другие вообще их бойкотировали. Судья Тергуд Маршалл приносил поп-корн!

Это была дурацкая, издевательская статья, где мы приписали Тергуду много сомнительных шуток типа: «Феликс Зискер, пососи мою сосиску» и «Скажите медведю, что я тут единственный черный и волосатый». Мы небезосновательно думали, что Тергуд никогда этого не прочитает. Но если уж прочитает, то ему наверняка понравится!

Десять лет спустя, когда Маршалл скончался, его некролог был опубликован на первой полосе Los Angeles Times. Первый абзац рассказывал, что он был первым афроамериканцем, назначенным в Верховный суд. Второй абзац – о его карьере юриста и нашумевшем деле «Браун против Совета по образованию». Уже в третьем абзаце говорилось: его настолько взбесила публикация в «Национальном пасквиле», что Маршалл инициировал расследование ФБР в отношении журналистов. То есть да, где-то на меня заведено дело.

Хоть нам и нравилась работа в «Национальном пасквиле», мы с Элом мечтали о чем-то большем. Поэтому после работы мы садились за другие проекты – наброски книг, пилоты для ТВ – в надежде, что что-нибудь выстрелит. Однажды мы даже написали сценарий для рок-звезды Мита Лоуфа. Когда мы принесли текст мистеру Лоуфу (так его надо было называть), его секретарша сказала: «Приходите на следующей неделе, и мы дадим вам пять тысяч долларов».

Мы пришли на следующей неделе… а мистер Лоуф исчез. Офис стоял пустой. Насколько я помню, они заколотили окна досками на случай, если я приду за гонораром. и окажусь зомби.

Это была моя первая работа в кинематографе.

Последняя работа в кинематографе была в 2016 году. Я продал оригинальный сценарий очень известному продюсеру, обладателю «Оскара». Он до сих пор должен мне 250 000 долларов. Мораль такова: «Успех не измеряется в заработанных деньгах. Он измеряется в количестве людей, готовых вас на эти деньги напарить».

Через десять месяцев после того, как мы начали работать в «Национальном пасквиле», нас с Элом позвали в Голливуд писать шутки для новой комедии. Об этом фильме вы, возможно, слышали. Он называется «Аэроплан 2: Продолжение». Возможно, вы его смотрели – это настолько ужасная комедия, что она получила награду во Франции. (В последнее время отношение к фильму изменилось. Кто-то недавно прислал мне подкаст, в котором его нахваливает Квентин Тарантино, а ведущий постоянно переспрашивает: «Вы точно имеете в виду «Аэроплан 2»?»)

По поводу фильма нам позвонил его сценарист и режиссер Кен Финкельман. Сначала он хотел привлечь наших друзей Тома Гэммила и Макса Просса, но они были заняты и порекомендовали нас. (Возможно, вы помните их по первой главе: они отказались от работы в «Симпсонах» и порекомендовали нас.) Финкельман позвонил в воскресенье вечером; в понедельник утром мы уволились из «Национального пасквиля», отменили аренду квартиры и помчались в Голливуд. Наша квартирная хозяйка не без горечи, как мне показалось, отправила в Лос-Анджелес единственную коробку с нашими пожитками – там были зимние куртки.