умела мои кишки на кулак наматывать.

— Еще не поздно отказаться, — продолжает. — Ты слышишь? Конечно, я не знаю, какой у вас уговор. Но похоже, ты заключил сделку, чтобы выйти из тюрьмы. А значит, ты все равно на крючке. Тебя снова могут объявить в розыск, вернуть обратно за решетку. Неужели месть того стоит?

Я скалюсь. Так много слов. И ноль смысла.

— Хаген тебя трахал? — спрашиваю.

Она вздрагивает как от удара. Обнимает себя руками. В ее глазах буря чувств. Но Царица быстро берет себя под контроль. Холодеет.

— Ты знаком с ним? — роняет глухо.

Шагаю вперед. За горло ее хватаю.

Это рефлекс. И только дьявол знает, каким чудом мне удается сдержаться и не сжать пальцы, не сдавить до упора.

— Он трахал тебя? — рычу.

— Марат… — шепчет.

Цепляется за мою руку. Царапает. Хрипит. Дергается. Содрогается от напряжения. Извивается точно кошка. Глазами молнии высекает.

— Отвечай, — требую. — Этот уебок. Он драл тебя? Сколько мужиков через тебя прошло, пока я торчал в тюряге?

— Много, — выпаливает и прищуривается, чуть дышит и шипит: — Очень много. Так много, что даже посчитать не получится.

Лживая сука. Ей жить надоело?

Отталкиваю ее. Так, что она падает на кровать. Смотрит на меня и начинает хохотать. Запрокидывает голову назад. Смеется так, что слезы блестят в глазах.

Стерва. Доведет.

Дьявол. Да ей только это и надо.

А я опять повелся. Сорвался. Пора завязывать. Мозг врубать. Я еще успею свое взять, спешить некуда.

— Хаген тебя уничтожит, — заявляет она. — Ты и сам отлично понимаешь. У него есть все. Деньги. Связи. Безграничная власть.

— Пусть так, — усмехаюсь. — Но сколько всего я успею сделать с тобой, пока он нас найдет?

— Это стоит жизни? — кривится.

— Смерти.

— Марат, ты…

Бросаю ей сумку. Расческа вываливается на постель. Пальцы Царицы подрагивают, когда она дотрагивается до нее.

— Чего тянешь? — рявкаю.

— Мне нужна минута.

Начинает приводить себя в порядок. Хотя как по мне с растрепанными волосами ей даже круче. Как будто только после грязной ебли.

Хаген.

Риг Хаген.

Так этот уебок представился мне в первую встречу. Тогда я валялся в лазарете. От боли едва соображал. С лекарствами в нашем блоке было не очень. Но я ничего другого и не ждал.

— Добрый день, — он подошел к моей койке. — Меня зовут Риг Хаген.

Блондин. Голубые глаза. Возраст? Лет сорок. Сорок пять. Рожа как у пижона. Я видел его впервые. Детали отметил на автомате.

— Я мог бы вам помочь, — прибавил уебок. — Похоже, возникли проблемы, и в камере вас ждал не самый теплый прием.

— Все в норме, — бросил я.

— Разве? Послушайте, вам нечего опасаться. Если вы расскажите мне, что именно произошло, я обязательно…

— Ничего.

— Перелом ребер. Глубокие порезы. Ушибы и гематомы. Ваша правая рука… — он начинает долго и нудно перечислять травмы, о которых я и так отлично знаю.

— Я упал.

— Настолько неудачно?

— Ну да, не повезло.

— В отчете написано, что вы “поскользнулись”.

— В точку.

— И все? Добавить нечего?

Молчу. Смысл впустую болтать? Первый день в тюрьме. Или ты, или тебя. А стукачей никто не любит.

Я понял, что будет. Еще по пути в камеру. С меня так и не сняли железные браслеты. Сковали руки за спиной. Охранники провели в блок для “одиночек”. Там идеальная звукоизоляция. Никто не услышит вопли.

Дверь открылась. Внутри оказалось пять бугаев.

— Чего скалишься? — хмыкнул один из них, разминая кулаки. — Не понял, для чего тебя с нами заперли?

— Не понял, — заржал другой. — Первый срок?

— Ха, так он считай, что целка, — подмигнул третий.

— Ну ничего, приятель, мы тебе быстро суть поясним. Конечно, ты можешь повыделываться, но проще, если сразу встанешь на колени.

— Будь хорошей девочкой. Открой рот.

На самом деле, мне повезло. Так быстро подвернулась возможность выпустить ярость на волю. Реально удачный расклад.

Мои сокамерники реально не догоняли, что это их заперли со мной. Когда суть дошла, стало слишком поздно. Никакие цепи не угомонят мою злобу. Не задержат зверя в клетке. Гнев вырвался наружу.

В тот вечер я оторвался по полной. Убил двоих. Охранники оттащили меня от остальных только после дозы транквилизатора.

Убойное веселье. Я бы повторил.

Травмы просто херня. Сломанные кости становятся крепче, когда срастаются. Боль ни черта не значит.

— Вы уверены, что больше ничего не хотите мне рассказать? — спросил Хаген, не сводя с меня взгляда.

— Да.

— Теперь я начинаю понимать.

Тогда мне было наплевать, что он там начинает понимать. Я принял его за левого типа. Ебучий правозащитник или кто-то типа.

Мы встретились снова только через три года.

И я узнал этого гада, хоть и видел его один раз. Такие мудацкие глаза хрен с кем перепутаешь. Точно у живого трупа.

— Я впечатлен вашими достижениями, — заявил Хаген. — И готов предложить вам выгодную сделку. Хотите выйти из тюрьмы?

* * *

Щелчок. Резкий. Металлический.

Я слишком сильно отвлекся. Опять. Я пропустил момент, когда моя Царица достала из своей сумки пистолет.

— Марат, отойди, — твердо говорит она и направляет оружие на меня.

8

Нет. Нереально. Она не выстрелит.

Это первая мысль. А потом я понимаю, что совсем не уверен. В ее глазах столько решимости. Дикий огонь. Ей ничего не стоит разрядить всю обойму.

— Отойди, — повторяет Вика. — Давай не будем усложнять. Просто разойдемся. Я выйду из этого номера, и тогда ты…

Я шагаю вперед. Не собираюсь обсуждать всякий бред.

Раздается выстрел. Даже не знаю, что засекаю быстрее. Грохочущий звук или боль, которая мигом вгрызается в тело. Пуля проходит