поправил китель и направился к выходу Западного вокзала. Он смотрел, как толпы входящих и выходящих людей расступаются перед ним из уважения к мундиру. Слева, за книжным киоском, стояли автоматические кассы, в которых можно было купить билеты до ста километров. Он посмотрел в ту сторону, потому что рядом с автоматами всегда крутилась шпана, пытавшаяся кинуть пассажиров на мелочь. На этот раз там никого не было. Кудельский усмехнулся в пышные черные усы. Он подумал, что среди них, наверняка, разошлась весть о том, что он, начальник комиссариата, курит на вокзале, и они предпочли не нарываться.

Для видимости он прошелся вдоль касс, окинул хозяйским взглядом автоматы и покупателей билетов, а затем двинулся в сторону перехода, ведущего от Западного вокзала к Центральному. Старший лейтенант любил сам патрулировать участок. У него было для этих целей несколько сотрудников, но он считал, что должен подавать пример, и поэтому несколько раз в день обходил всю территорию. Он был уверен, что нет ничего лучше для поддержания дисциплины, чем личный пример. Перед книжным киоском он остановился. Со стороны казалось, что он выбирает среди выложенных в витрине книг что-нибудь подходящее. Но книги его совсем не интересовали. Некоторое время назад он сделал открытие, что таким образом можно, не привлекая внимания, наблюдать за тем, что происходит у входа в здание вокзала. В витрине киоска все отражалось как в зеркале. Это был очень хитроумный ход. Он как будто смотрел на книги, а на самом деле наблюдал за входом, отвернувшись спиной к нему. Но не он это придумал. Он лишь воплотил идею в жизнь после просмотра фильма «Операция Арсенал». Там один из героев, солдат движения сопротивления в гражданской одежде, смотрел на витрину магазина и видел, как приближается фургон с заключенным. На следующий день старший лейтенант, посмотревший фильм в кинотеатре «Балтика», решил, что стоит попробовать. Он выбрал книжный киоск на Западном вокзале, потому что он располагался почти на линии входа. Оказалось, что это действительно идеальный наблюдательный пост. Все могли подумать, что милиционер с интересом разглядывает книги, а он смотрел на все, что угодно, только не на литературу. Книги казались ему скучными, он считал, что настоящая жизнь здесь, на перронах. Он даже знал одного писателя, сидевшего у него под арестом после задержания за пьяный дебош в баре «Варс» на Центральном вокзале.

– Этот писака, что писал книги, – рассказывал Кудельский своему коллеге из городского комиссариата, – писал о каких-то там делах из истории. Но о том, как устроил драку в баре и как мы его посадили, писать не хотел. Когда я ему это предложил, он мне сказал, что этот повседневный бардак каждый может увидеть своими глазами, а людям нужно что-то возвышенное. А что такого возвышенного в водке и рвоте…

И поэтому старший лейтенант не любил читать, иногда газеты, но в них тоже не все. Первые страницы были очень скучными, в середине немного лучше, а самыми интересными были последние, то есть спорт и некрологи. Он любил спорт, потому что был болельщиком футбольного клуба «Лех», и его интересовало все, что происходит на чемпионате, а в некрологах всегда можно было найти кого-то знакомого.

– Есть «Мост слишком далеко», – сказала продавщица пани Ванда, улыбаясь милиционеру с заговорщицким видом. – Только для особых клиентов, из-под прилавка, потому что это о войне на Западе. О парашютистах, – добавила она.

– Нет у меня времени на глупости, а настоящая война здесь, на вокзале и на дороге, – отмахнулся он и хотел уйти, но вдруг в витрине книжного киоска увидел, что на вокзал пришел сотрудник службы охраны железных дорог Майхшак. Он остановился у входа и стал нервно оглядываться по сторонам. Наконец он заметил Кудельского и побежал к нему.

– Что случилось, пан Майхшак, так бежите, что скоро фуражку потеряете, – рассмеялся старший лейтенант.

– Как не бежать, пан старший лейтенант, когда у нас в берлинском вагоне труп, – сказал встревоженный охранник. Он говорил так нервно, что пани Ванда наклонилась ближе к окошку, чтобы не пропустить сенсацию, которой она сможет поделиться с работницами касс.

– Как в берлинском? Берлинский ведь отправляется только в 19:52, – удивился Кудельский.

– Да нет, пан старший лейтенант, в том, что прибыл утром. Мертвый мужчина.

– Напился до смерти по случаю женского дня? Так нужно «скорую» вызвать, чтобы его обследовали.

– Точно напился, как тот в прошлом году, оставшийся лежать на багажной полке и только, когда поезд возвращался обратно к немцам, таможенники его разбудили и прямо в вытрезвитель… – вмешалась в разговор продавщица, но сразу умолкла, потому что Кудельский махнул рукой, строго на нее посмотрел, нахмурив брови, после чего повернулся к Майхшаку, заслоняя собой окошко киоска.

– Может, и напился. Только водку ему кто-то залил в горло, потому что сам он не мог, – сказал охранник.

– У нас все могут, – не унималась продавщица.

– Это точно. У нас все могут, – поддержал ее повидавший жизнь офицер.

– Ну так для этого нужны руки, чтобы бутылку поднести, а у этого рук нет.

– Как нет? – не мог понять старший лейтенант.

– Потому что кто-то их отрезал.

– Господи, может, поезд по ним проехался, как тому мужчине в Вильде, уснувшему на трамвайных путях, трамвай ему по рукам проехался, а тот не знал, что случилось, и только на следующий день, когда протрезвел… – со скоростью пулемета затараторила пани Ванда, но не договорила, потому что милиционер так на нее посмотрел, что она забилась в угол киоска.

– Тихо, – прикрикнул старший лейтенант Леон Кудельский, в жизни многое повидавший, но чтобы какой-то труп с отрезанными руками валялся на его вокзале, такого еще не было. Разозлившись не на шутку, не теряя больше времени на рассуждения, он побежал к переходу, проходившему под железнодорожными перронами. Быстро добежал до четвертого и поднялся вверх по ступенькам. Майхшак бежал следом. На перроне они поравнялись.

– Там возле ограждения завода стоит берлинский, – объяснил охранник, указывая направление рукой.

Им пришлось немного подождать, пока на перрон въедет скорый поезд из Варшавы, перерезавший им путь. Несмотря на толпу входящих и выходящих, они забрались в вагон, протиснулись по забитому людьми коридору и вышли с другой стороны поезда. Затем по путям добрались на место. Берлинский поезд можно было узнать издалека, потому что он заметно отличался от других составов, стоявших на путях. Те, что ездили по стране, были грязными и обшарпанными. Иностранный выглядел, как будто недавно сошел с конвейера Вроцлавского вагоностроительного завода.

Рядом с последним вагоном стояла группа женщин и мужчин. Это были уборщицы и работники железной