Запад не заметил, что русская демократия была похоронена, собственно, ещё при первых свободных выборах в Парламент в декабре 1993 года, когда вместо демократических партий большинство мандатов получили ультра-националисты типа Владимира Жириновского да бывшие коммунисты. В июле 1996 года Запад поддержал на президентских выборах переизбрание Ельцина, несмотря на то, что выборы прошли с применением массовых манипуляций. Ельцин не смог оправдать ожиданий. Его болезнь сердца и позвоночника, чрезмерный алкоголизм, политическая дезориентация и потеря авторитета послужили тому, что страна снова устремилась в пропасть.

После дефолта в августе 1998 года, повергшего страну в банкротство, а только что поднявшийся на ноги средний класс — в нищету, Ельцину пришлось согласиться на коалицию с коммунистами, с которыми он прежде боролся. Когда в мае 1999 года коммунисты решили его свергнуть, вынеся вотум недоверия, в поисках защиты он кинулся в объятия секретных служб. Все противники Ельцина были опорочены целенаправленными кампаниями, разработанными спецслужбами. В стране было неспокойно, ибо олигархи принялись за ещё не приватизированные лакомые кусочки государственного имущества. Однако все оказалось еще хуже. В июле 1999 года до зубов вооруженная армия исламистов из Чечни, которую Москва в 1996 году фактически отпустила в статусе автономии, напала на республику Дагестан. Предводитель этой армии, Шамиль Басаев, провозгласил «исламское государство» от Кавказа до Урала. В то же время в других регионах страны сепаратизм, вызванный плохими условиями жизни, достиг опасного размаха.

Ельцин сдался. Он провозгласил Путина, директора Федеральной службы безопасности, своим преемником и покинул свой пост за несколько часов до наступления нового тысячелетия. В своем последнем телеобращении он попросил прощения у российского народа. С его уходом закончилась эпоха первой посткоммунистической России. Для Запада Ельцин был удобным партнёром. Хотя он и ненавидел Горбачева, во внешней политике он все же следовал его курсу сближения с Западом. Хотя его и раздражала критика СМИ в свой адрес, он никогда не ограничивал её свободу, осознавая значение свободы слова и печати для демократизации России. Запад простил Ельцину все его ошибки, потому что он представлял единственную реальную гарантию от возврата к коммунизму, а еще потому, что он стал первым русским правителем в истории, добившимся своего назначения благодаря действительно свободным выборам. Если бы во время августовского путча 1991 года Ельцин не появился перед российским Белым домом, чтобы предотвратить государственный переворот, спровоцированный остатками коммунистической системы, демократическая оппозиция осталась бы без предводителя. Возможно, история приняла бы в таком случае другой оборот.

Ельцин представил застенчивого улыбающегося Путина при публичном выдвижении в кандидаты как лидера молодого поколения будущего, которое приведёт Россию, наконец, к демократии. Но Путин положил начало истории другой России, в которой Запад не увидел ничего хорошего для себя. Предотвратить новый развал России, поднять сильно упавший авторитет государства во внутренней и внешней политике, реформировать социальную систему, стимулировать экономику — таковы были цели 47-летнего второго президента России. По принципу «цель оправдывает средства», недолго раздумывая, Путин ограничил демократический плюрализм, построил централизованную вертикаль власти, лишил парламент независимости, а олигархов — власти, восстановил государственную монополию над важнейшими отраслями промышленности, с помощью массированного применения военной силы подавил сепаратистские тенденции в Чечне и вернул Россию в качестве дееспособного актера в первую лигу мировой политики.

У западных наблюдателей возникло чувство, что в России власть снова захватила бывшая секретная служба КГБ. Это чувство усилилось после драмы со взятием заложников в Беслане в 2004 году, когда Путин без лишних церемоний отменил демократические выборы на региональном уровне и стал сам впредь назначать губернаторов. Он смог провести слияние западных конституционных институтов с абсолютистским господством в России в один симбиоз. Многие европейцы, мечтавшие о демократической прозападной России, оказались перед сложным выбором. Они должны были решить, кого в будущем поддерживать — российских ли либералов, представляющих слабую и незначительную оппозицию, или новых властителей, пытающихся недемократическими средствами превратить слабую Россию в сильную. Естественно, европейцы были морально солидарны с «жертвами» режима. С какого-то момента Запад больше не интересовало, что Россия восстановила внутреннюю стабильность, в рекордные сроки возвратила иностранные долги, улучшила инвестиционный климат, стала бороться с преступностью и продемонстрировала интерес к интеграции в мировую экономику. Было забыто, что Путину в наследство досталась страна с пустой государственной казной, недействующим госаппаратом, стоящей на краю гибели экономикой, незрелой рыночной экономикой, эскалирующими клановыми войнами за контроль над важнейшими промышленными отраслями, застывшей социальной системой, взрывоопасными сепаратистскими тенденциями, невероятной коррупцией, ужасающей преступностью и очень слабым положением в системе координат международных отношений. Запад категорически настаивал на том, чтобы Россия продолжала курс демократизации.

Газета «Коммерсант» приписала Путину следующие слова: «Если в России не управлять общественным мнением, русские снова выберут в президенты коммуниста, а общество вернется в советскую эру. СМИ должны делать для людей непопулярные реформы привлекательными, и только тогда, когда либеральные перемены станут необратимыми, можно позволить себе отказаться от управления обществом». По данным одного опроса, проведенного несколько лет назад, две трети русских считали, что цензура в прессе необходима для сохранения стабильности в стране. Более 40 % опрошенных российских журналистов выразились примерно так же.

Теплый денежный дождь от процветающего экспорта энергоносителей благоприятствовал политике Путина.

Мировые цены на нефть выросли от 50 до 140 долларов США за баррель. Государство могло накопить денежные резервы: если в 1999 году валютные резервы составляли 9 миллиардов долларов США, то в 2008 году они выросли до 400 миллиардов долларов. Правительство обложило высоким налогом экспорт нефти и газа из страны — теперь государство, а не олигархи, должно было получать прибыль из бизнеса.

Быстро заработанные деньги привели к массовому росту коррупции. Справедливости ради надо отметить, что принципы рыночной экономики и частной собственности были закреплены в первый президентский срок Путина (2000–2004 гг.). Либеральный налоговый кодекс способствовал улучшению инвестиционного климата, сдерживая отток капиталов и налогов. В 2005 году были созданы так называемые «национальные проекты», призванные служить оздоровлению социальной системы. Миллиарды нефтедолларов из доверху набитого стабилизационного фонда тратились на реформу здравоохранения, проекты строительства социального жилья и модернизацию образовательных учреждений. Путин ввёл европейское страхование — страхование автомобилей и здоровья стали для народа обязательными. Возникла современная банковская система. Граждане должны были учиться самостоятельности. За тысячелетнюю историю России частная собственность никогда не играла такой важной роли, как в Западной Европе. Каждому, кто имел деньги, завидовали, собственное имущество проматывалось, были утеряны купеческие традиции. Теперь легализация частной собственности стала вехой в развитии общества. Появились адвокатские конторы, защищающие граждан в судебных процессах. В единичных случаях предприятиям удавалось даже выигрывать судебные процессы против государства.