— Прошу прощения, но все же… «мертвая рука» — что это?

— ТИХО! — рявкнул Джонни. Даже мертвые подчинились.

— Так-то лучше, — сказал мальчик, отчасти успокаиваясь. — Гм. Послушайте, ребята… эти… м-м… люди хотят с нами поговорить. То есть со мной…

Ноу Йоу, Холодец и Бигмак напряженно смотрели на газету. Та неподвижно висела в воздухе в метре с лишком от земли.

— Эти… ущемленные в дыхании? — спросил Холодец.

— Балда! Они же не астматики, — возмутился Ноу Йоу. — Ну ладно. Начал — выкладывай. Колись. Как на духу. Они кто?.. — Он запнулся и оглядел медленно погружающееся во тьму кладбище. — Эти… граждане, перешедшие в новое качественное состояние?

— Они подкрадываются? — спросил Холодец. Они с Бигмаком и Ноу Йоу стояли теперь так близко друг к другу, что походили на одного очень широкого человека с шестью ногами.

— Ты нас не предупредил, — упрекнул Олдермен.

— О чем? — удивился Джонни.

— О том, каковы нынче «Ведомости»! «Ведомости», надо же! Куда ни глянь, девицы! А ведь эта газета может попасть в руки почтенных замужних дам или маленьких детей!

Уильям Банни-Лист с большим трудом удерживал газету раскрытой на разделе «Развлечения». Джонни вытянул шею и заглянул. На странице было помещено весьма скромное фото: девушки в бассейне Сплинберийского административного центра.

— Но они же в купальниках, — сказал Джонни.

— В купальниках? Все ноги наружу! — взревел Олдермен.

— И ничего страшного, — фыркнула пожилая дама в огромной шляпе с фруктами. — Здоровые тела наслаждаются гимнастикой в лучах солнца, которое есть дар Божий! И надо сказать, в весьма удобных костюмах.

— Удобных, мадам? Страшусь подумать, для чего!

Мистер Порокки наклонился к Джонни и шепнул:

— Дама в шляпе — миссис Сильвия Либерти. Умерла в четырнадцатом году. Пламенная суфражистка.

— Суфражистка?

— Теперь этому не учат, а? Суфражистки начали движение за равное избирательное право для женщин. Приковывали себя к оградам, кидали яйца в полицейских, а в день «Дерби» бросались под копыта лошади принца Уэльского.

— Ух ты!

— Но миссис Либерти все перепутала и бросилась под ноги самому принцу Уэльскому.

— И что?!

— Скончалась на месте, — вздохнул мистер Порокки и сочувственно пощелкал языком. — Видать, принц был очень весомый человек.

— Довольно буржуазной болтовни! — крикнул Уильям Банни-Лист. — Вернемся к злобе дня! — Он зашелестел газетой. Холодец моргнул.

— Тут говорится, — сказал Уильям Банни-Лист, — что кладбище собираются закрыть. И застроить. Тебе это известно?

— Гм. Да. Да. Гм. А вы разве не знали?

— А что, кто-то должен был нас известить?

— Что они говорят? — спросил Бигмак.

— Их страшно разозлило, что кладбище продали. В газете статья про это.

— Поторопись! — сказал Уильям Банни-Лист. — Я ее долго не продержу…

Газета провисла, потом пролетела сквозь его ладони и приземлилась на дорожку.

— Да, я уж не тот, что прежде, — сказал Банни-Лист.

— Определенно, это какой-то аномальный ветер, — объявил Ноу Йоу. — Я про них слышал. Ничего сверхъесте…

— Это наш дом, — прогремел Олдермен. — Что будет с нами, юноша?

— Минутку, — сказал Джонни. — Погодите. Ноу Йоу!

— Чего?

— Они хотят знать: если кладбище застроят, что будет с теми, кто здесь похоронен?

— Эти… мертвецы хотят знать?

— Да, — хором сказали Олдермен и Джонни.

— Ей-богу, Майкл Джексон ничего такого не делал, — сказал Бигмак. — Он…

— Я видел один фильм, — проблеял Холодец, — про то, как на старом кладбище построили дома, и кто-то выкопал бассейн, и все скелеты повылазили и хотели всех передушить…

— Зачем? — спросил Олдермен.

— Он спрашивает зачем, — сказал Джонни.

— Без понятия, — пожал плечами Холодец.

— Я думаю, — нерешительно начал Ноу Йоу, — что… э-э… гробы и все прочее выкопают и куда-нибудь перенесут. Наверное, есть какие-то специальные места.

— Я против! — объявила покойная миссис Сильвия Либерти. — Я уплатила за свой участок пять фунтов, семь шиллингов и шесть пенсов! И отчетливо помню содержание Документа. Там говорилось: Место Последнего Упокоения. И ни слова о том, что Спустя Восемьдесят Лет Ваш Прах Выкопают и Перезахоронят, дабы живые могли построить… как это?..

— Современные Специально Спроектированные Офисы, — подсказал Уильям Банни-Лист. — Что бы это не значило.

— Наверное, их спроектировали специально, — предположил Джонни.

— Пойти с молотка за пять пенсов! Стыд и срам! — воскликнула миссис Либерти.

— Вот вам живые! — с горечью воскликнул Уильям Банни-Лист. — Совершенно не думают об угнетенных меньшинствах.

— Понимаете, — несчастным голосом проговорил Джонни, — мэрия говорит, содержать кладбище чересчур накладно, а земля дорогая…

— А что это за Сплинберийские муниципальные власти? — спросил Олдермен. — Куда подевался городской совет Сплинбери?

— Не знаю, — сознался Джонни. — Никогда о нем не слышал. Послушайте, я тут ни при чем. Мне здесь тоже нравится. Я и Холодцу говорил, мне не по душе то, что происходит.

— Так что же ты намерен предпринять? — поинтересовался Олдермен.

Джонни попятился, но наткнулся на роллс-ройсовую усыпальницу мистера Порокки.

— Ой, нет, — сказал он. — Только не я. Это не мое дело!

— Разве? — удивилась покойная миссис Сильвия Либерти. — В конце концов, ведь именно ты нас видишь и слышишь.

— Остальные нас просто не замечают, — прибавил мистер Порокки. — Ноль внимания.

— Мы весь день из кожи вон лезли, — сказал Олдермен.

— Гуляют тут всякие с собаками, — буркнул Уильям Банни-Лист. — Ха! Пяти минут на месте не постоят, все бегом.

— Даже старая миссис Тахион, и та… — вздохнул мистер Порокки.

— А она ведь умалишотка, — сказал Олдермен. — Бедняжка.

— Остаешься ты, — подытожил Уильям Банни-Лист. — Ты должен пойти к этим муниципальным как-их-там и объяснить, что мы — не намерены — переезжать!

— Меня никто не станет слушать! Мне всего двенадцать! Я даже голосовать еще не имею права!

— Зато мы имеем, — сказал Олдермен.

— Да ну? — усомнился мистер Порокки. Мертвецы сгрудились около него, как американская футбольная команда.

— Мы ведь остаемся совершеннолетними, верно? По бумагам?