– Не только, – улыбнулся Накти, – несколько раз мне приходилось учить и девочек.

Рахотеп слегка усмехнулся, давая понять, что оценил шутку, и сказал медленно, словно припоминая:

– Помнится, когда-то ты любил в свободное время беседовать со стариками, расспрашивая их о прошлых днях… Ты даже тратил драгоценный папирус на то, чтобы записывать их рассказы.

Накти кивнул.

– Было время…

– А теперь?

– Теперь? Рахотеп, теперь я сам старик, кого же мне расспрашивать?

На этот раз жрец улыбаться шутке не стал.

– Скажи, Накти, – неторопливо произнес он, словно мысль только что пришла ему в голову, – сохранились ли у тебя те свитки?

– Быть может, и сохранились. Какая разница? Если даже имена богов на камне сегодня велят сбивать и заменять новыми, кому какое дело до россказней невежественных стариков?

– Так уж и никому, – прикрыл веками выдавшие вдруг нетерпение глаза жрец. – Сегодня такая ночь, что я был бы рад послушать старые сказки.

– А я предпочел бы поиграть в сенет, – упрямо возразил Накти.

– Со мной? Я думал, ты уже разочаровался.

– Ну что ты. Мне кажется, ты лишь поддаешься мне, хотя и неясно, по какой причине. Ведь когда-то ты был, помнится, одним из лучших игроков и в сенет, и в «собак и шакалов»…

– Время не щадит никого из нас.

– Это верно. И все же давай попробуем сыграть еще раз.

– Ты знаешь, – сказал Рахотеп, не прикасаясь к камешкам для игры, – теперь, думаю, я могу открыть тебе небольшой секрет. Ты помнишь, как когда-то читал нам вслух сказки, привезенные тобой из верховьев Нила?

Накти подобрался. Он кожей чувствовал, что вскоре последует нечто важное.

– Припоминаю, – нарочито небрежно ответил младший писец. – Я побывал в верховьях, сопровождая сборщика налогов в сезон шему. Люди в тех краях рассказывали поистине странные, ни на что не похожие сказки. Я также помню, что они понравились тебе. Ты даже просил у меня тот свиток папируса, чтобы почитать на досуге.

– Теперь, пожалуй, я могу открыть тебе, что сделал это по велению одного из старших жрецов.

Писец удивленно посмотрел на Рахотепа.

– Старших жрецов? Но зачем?

– Мне было велено снять копию с папируса.

– Тебе? Не одному из писцов при храме?

– Мне лично. Должно быть, что-то в нем показалось старшим жрецам достойным внимания богов. Тогда, помнится, я несколько раз перечитал каждую историю, но не заметил ничего особенного. То есть, – поправился Рахотеп, – твое искусство выше всяких похвал, как обычно. Но сами истории… Ты знаешь, теперь, когда я вспомнил про них, мне захотелось освежить их в памяти. Не сделаешь ли ты одолжение гостю, позволив ему еще раз насладиться знаками, что твои руки нанесли на папирус?

Накти чуть сдвинул брови.

– Право, Рахотеп, я был бы рад доставить тебе удовольствие, но я и сам не знаю, куда положил этот свиток. Боюсь, я давно не брал его в руки.

– И я никак не смогу убедить тебя поискать? – Голос Рахотепа стал вкрадчивым и осторожным.

Накти весело засмеялся, словно не замечая перемены в его тоне.

– Ну разве что выиграешь у меня в сенет. Тогда мне придется, чтобы скрыть смущение, удалиться из комнаты, а заодно и поискать тот свиток, о котором ты так просишь.

– Ты смеешься надо мной… Что же, я это заслужил своей настойчивостью.

– Так что, сыграем?

Проиграв, Накти вздохнул, неожиданно широко улыбнулся и крикнул в глубину дома:

– Эй, Тию!

Когда рабыня вошла в комнату и остановилась у порога, он произнес:

– Ступай в комнату, где я принимаю заказчиков. Мне нужно, чтобы ты принесла сюда один свиток, – Накти принялся подробно рассказывать, как выглядит свиток и где именно в комнате его можно найти.

Когда рабыня вышла, Рахотеп, чуть приподняв левую бровь, спросил:

– Ты знаешь так точно, где он лежит?

– Разумеется. Я знаю, где лежит любой из моих свитков. Я слишком ценю каждый из них, чтобы забыть.

– Но тогда почему?..

– Я всего лишь хотел посмотреть, – усмехнулся писец, – насколько сильно ты на самом деле играешь. Ну и, разумеется, понять, зачем ты все-таки пришел в мой дом.

Рахотеп промолчал.

Когда Тию вернулась, Накти принял от нее свиток, будто не замечая протянутой руки гостя.

– Что именно ты хочешь услышать, Рахотеп? – спросил младший писец.

– Я и сам не знаю.

– Я записал много историй той зимой. Почему бы тебе не сказать прямо, что ты ищешь? – мягко предложил Накти. – Быть может, я помог бы тебе.

Рахотеп покачал головой.

– Прости, что я не был откровенен с самого начала. Поверь, тому были причины. Но теперь я говорю истину: я и сам не знаю, что именно ищу в твоих сказках. Мне лишь кажется почему-то, что тогда, переписывая, я видел нечто важное. Нечто, чему тогда не придал значения и что теперь мучает меня, словно неясная тень, увиденная краем глаза.

«Важное для чего?» – подумал Накти, но промолчал, чувствуя, что не получит ответа. У него мелькнула, разумеется, мысль и вовсе не показывать скрытному гостю то, за чем тот явился, но писца уже одолело любопытство. В конце концов, у него осталось совсем немного развлечений. Он подвинул светильник поближе, развернул свиток и принялся за чтение:

– «Я, Накти, записал эти слова, услышанные от других, в тридцать пятый год царствования великого фараона Аменхотепа.

Жил неподалеку от Свенета один крестьянин. Однажды вечером возле реки на него напал демон, убил крестьянина и завладел его телом. Под видом крестьянина демон пришел к нему в дом. Женщина, бывшая крестьянину женой, дала ему еды и легла с ним, думая, что рядом с ней ее муж. И демон стал жить в этом доме и ходить каждый день в поле вместо крестьянина. Затем жена его зачала и в сезон ахет следующего года родила девочку, и было у девочки тело белое, как мякоть рыбы Ибду, и такие же белые глаза и волосы. И тогда люди испугались и убили демона, и его жену, и ребенка».

Накти откашлялся.

– Помнится, – сказал он, – мне не раз рассказывали похожие истории. Возможно даже, то была та же самая история, но перетолкованная по-иному. Я нередко замечал, как меняются сказки даже о самых обыкновенных событиях, стоит им пройти через множество рассказчиков. Но продолжим.

«Когда-то молодая женщина из Васета по имени Бунефер полюбила каменотеса, что жил в Свенете. Она оставила своих родных и стала жить с ним в его доме. Однажды Бунефер пошла набрать воды в канале, упала в воду и утонула. Вода унесла ее тело далеко, и муж не смог найти его и похоронить, как подобает. Вскоре он снова женился, его вторую жену звали Дедет. Однажды, когда Дедет пошла за водой к тому же каналу, к ней явился Ка умершей Бунефер. Дедет испугалась и убежала, бросив ведро. Когда каменотес пришел домой, жена все ему рассказала. Каменотес испугался и велел Дедет больше не ходить в это место. Жена послушалась и стала брать воду в другом канале, но Ка умершей и там явился к ней и последовал за ней домой. Дедет стала кричать и плакать, и тогда Ка умершей убил ее и завладел ее телом. А муж ничего не узнал и продолжал с ней жить как с женой.