– Руководитель школы бокса, кажется, – кивнула соседка Звонковой. – Я не очень-то разбираюсь в искусстве мордобоя, не мое это увлечение, могу только со слов Наты говорить.

– Вроде родители Вадима были вполне успешны в финансовом плане, – удивилась я, – у отца магазин имелся, у матери свой бизнес… Почему они сыну денег не дали?

– Господи, – рассмеялась Марина Гавриловна. – Вы в лавку Рыльского заходили?

– Не довелось, – ответила я, – просто знаю, что он владел магазином смешных подарков, а у Галины Алексеевны была фирма по пошиву одежды для домашних зверушек. Вот Лена ничего не зарабатывала, но она творческий человек, поэтесса, пишет стихи.

– Душа моя, – хмыкнула соседка, – поэты – это Лермонтов, Пушкин, Цветаева. Из тех, кто поближе к нам по времени, – Андрей Дементьев, Римма Казакова, Юлия Друнина. У остальных из-под пера выходит что-нибудь вроде: «Пришла любовь, из сердца каплет кровь». Они словно… Знаете, в советские годы обожали художественную самодеятельность, один раз я попала на балет, в котором были заняты участники студии классического танца при заводе, выпускавшем то ли автобусы, то ли троллейбусы, то ли трамваи, то ли грузовики. Простите великодушно, за давностью лет я запамятовала, что именно. И вот началось действо. Вышли из-за кулис тучные лебеди да как прыгнули! Пыль столбом, сцена трещит. Ноги у танцовщиц отдельно от музыки живут, руки сами по себе существуют… Завораживающе чудовищное зрелище! Объявили сих балерин как звезд самодеятельного театра. Почему я о них заговорила? Елена среди поэтов такая же танцовщица, гиппопотам в пачке. Теперь о родных Вадима. С виду семья приличная, а на самом деле… Ангел мой, я совершенно уверена: бедную Наташу лишила жизни Галина Алексеевна. Вопрос: хотите всю правду про Рыльских знать? Без лукавства. Ваш ответ?

Я кивнула.

– Отлично! Слушайте меня внимательно, – произнесла Марина Гавриловна.

Родители Наташи Якименко состояли в штате Министерства иностранных дел, но дипломатами не были, отец работал шофером, мать поварихой. Они служили при консульствах сначала СССР, а потом России и неплохо зарабатывали. За годы службы Ольга и Николай купили трехкомнатную квартиру и обставили ее дорогой мебелью.

– Вот выйдем на пенсию, – радовалась жена, – заживем счастливо.

Супруги старательно пеклись о материальных благах – покупали за границей парчу на занавески, сервизы, золотые украшения, шубы и привозили в Москву. Ни в Европе, ни в Америке Якименко никогда не бывали, трудились исключительно в Африке, а на этом континенте бушуют разные болезни, которые нормально переносит коренное население. Но перед заразой практически беззащитными оказываются те, кто принадлежит к европеоидной расе. Кроме того, у иностранных дипломатов и торговых представителей из-за повышенной солнечной радиации высок риск развития рака, они могут подцепить лихорадку Эбола, СПИД, не говоря уже о дизентерии, тифе и других «прелестях». МИД России советовал своим сотрудникам оставлять маленьких детей дома, поэтому дочка Якименко воспитывалась в Москве мамой Ольги Региной Павловной.

Как правило, родители скучают по детям и радуются, если перерыв между загранкомандировками составляет пару-тройку лет. Но Якименко были иными. В момент, когда шасси самолета касались посадочной полосы аэропорта в Москве, супругов охватывала паника: вдруг их больше не отправят туда, где можно купить массу вещей, столь необходимых им для счастливой старости? На следующий же день после возвращения супруги бросались к начальству и делали все возможное, чтобы поскорей умчаться в любую страну, куда угодно, лишь бы снова получить возможность копить деньги и вещи. Зачем они родили дочь? Хороший вопрос. Ответ на него такой: к сотрудникам, не имеющим потомства, в отделе кадров относились с подозрением. Такие ведь и убежища в чужом государстве попросить могут, их же ничего в России не держит. А дети – гарантия того, что их родители не станут перебежчиками.

Пока Регина Павловна была жива, Наташа не знала горя. Старушка заменила ей папу и маму, которых девочка практически не знала, а потому по ним не скучала. В маленькой спальне, где обитали бабушка и внучка, на подоконнике стояло фото улыбающихся Ольги и Николая. Пожилая женщина каждый день приказывала своей внучке говорить снимку «доброе утро» и «спокойной ночи». С фотографией у Наташи сложились прекрасные отношения, она любила веселых и ласковых людей, изображенные на снимке. А вот с реальными родителями, когда они ненадолго приезжали домой, сразу возникали трения.

Две большие комнаты в квартире и один туалет были всегда заперты. Там стояла красивая мебель, в шкафах в чехлах хранились шубы и другая одежда, в блокированном санузле стояли коробки с посудой. Бабушка и внучка жили в крохотной спаленке, у них были две самые дешевые кровати, письменный стол и полупустой трехстворчатый шкаф. Одежду Регине и ребенку Якименко покупали в Москве, и только самое необходимое. Ну зачем неработающей Регине Павловне много платьев? Хватит одного, ей же некуда ходить.

А Наташа быстро растет, несколько пар туфель и разную одежку приобретать для нее неразумно. И красивую мебель с позолотой и медальонами в их жилище ставить опасно – малышка может пролить на нее краски, заляпать пластилином. Вот выйдут старшие Якименко на пенсию, останутся в столице на постоянное жительство, тогда и откроют все комнаты, вынесут кожаные диваны, накроют их чудесными пледами, повесят под потолком хрустальные люстры и будут пить чай из сервиза «Мадонна». Ну а пока девочка с бабушкой обойдутся трехрожковой люстрой, купленной задешево в ближайшем магазине «Свет», и кружками-тарелками из фаянса.

Но кухню и второй санузел родители запереть не могли. Всякий раз, очутившись временно дома, Оля начинала кричать на мать и дочь:

– Боже, таких неаккуратных людей, как вы, я еще не встречала! Мама, глянь на плиту, она же грязная до жути, вся черная!

– Доченька, у нас чисто, – отбивалась Регина Павловна, – просто ты поставила нам купленную у кого-то подержанную технику, а у нее от старости эмаль местами отлетела.

– Теща, не смей делать замечания моей жене! – злился Николай. – На линолеум глянь, он весь протерся. Вы что, по нему ходите?

Бедная Регина Павловна молча слушала зятя. А что она могла ответить: «Нет, Коля, мы с девочкой летаем под потолком»? Понятное дело, бабушка и внучка ходили по напольному покрытию.

Наташа пугалась криков родителей, забивалась в комнату и сидела там, боясь высунуться, чем вызывала гнев матери, который снова обрушивался на голову бабушки.

– Вырастила нам дикое существо! Она хоть разговаривать умеет?

Когда пара наконец улетала из Москвы, у старушки и девочки наступал праздник. Регина Павловна покупала к чаю зефир, а Ната опять желала фотографии доброго утра и спокойной ночи. Лет в двенадцать девочке пришло в голову, что те, кто запечатлен на снимке, и те, кто иногда оказывается в доме, совершенно разные люди. Одни очень хорошие, другие гадкие. Последние могли причинить ей много неприятностей. Например, когда Наташе исполнилось десять, ее почему-то перевели в другую школу, до которой сначала надо было минут сорок катить на метро, затем около получаса на автобусе да еще минут пятнадцать топать пешком…