До сих пор Мегрэ о нем и не думал. Никто не видел молодого человека в Жанневиле в то утро, когда совершено преступление. Это длинный, худой и нервный парень, от которого ничего особенно хорошего ждать не приходится, но и на убийцу он непохож.

Согласно данным, полученным комиссаром, его мать, сестра Жюля Лапи, вышла замуж за скрипача, который играл в кабачках. Он умер молодым. Чтобы воспитать сына, она поступила кассиршей в магазин тканей на улице Сантье. Два года назад и она умерла.

Через несколько месяцев после ее смерти Лапи взял племянника к себе. Они не поладили. Оно и понятно. Жак Петийон, как и его отец, стал музыкантом, а Деревянная Нога был не из тех людей, которые согласятся, чтобы у них в доме пиликали на скрипке или играли на саксофоне.

В настоящее время, зарабатывая себе на жизнь, Жак Петийон стал саксофонистом в одном из кабачков на улице Пигаль. Он живет на седьмом этаже в меблированных комнатах на улице Лепик.

Мегрэ уснул на перине, в которую он совсем погрузился, а над его головой всю ночь танцевали мыши. Пахло деревней, сеном, а также плесенью. На заре его разбудило мычанье коров, потом у «Золотого перстня» остановился утренний автобус. Мегрэ ощутил приятный запах кофе.

Да, нужно заняться комнатами. Но прежде позвонить Жанвье.

— Алло!.. Алло!.. Улица Лепик… Отель «Уют»… Скоро увидимся, старина…

Потом, тяжело ступая, Мегрэ направляется в Жанневиль, крыши которого словно вынырнули из полей колышущегося овса. Пока комиссар шел, его посетила странная мысль. Уж не потому ли он так спешит, что хочет поскорее увидеть окна «Мыса Горн», чтобы… Да! Ему не терпится увидеть Фелиси. Он уже представляет себе ее на кухне, видит ее острые черты лица, ее крутой, как у козочки, лоб, которым она словно собирается боднуть его. Она, конечно, примет его как можно неприветливей, измерит неописуемым взглядом своих прозрачных глаз.

Значит, он уже соскучился без нее?

Он понимает, он догадывается, он даже уверен, что Деревянной Ноге было так же необходимо общество его близкого врага, как и стакан вина, нацеженный из бочки, как воздух, которым он дышал, как вечерняя партия в карты и вечные споры с партнерами о третьей позиции или о козырях.

Еще издали он заметил Люка, который торчал в конце аллеи. Ночью ему, должно быть, было не жарко. Затем через открытое окно комнаты Фелиси он заметил ее силуэт — она вытряхивала простыни.

ЕГО увидели. ЕГО узнали. Вероятно, теперь уже мысленно готовят прием, который сейчас ему будет оказан.

Он невольно улыбнулся: а Фелиси-то здесь!

— Алло!.. Это вы, шеф?.. Говорит Жанвье…

Неприятный день! Чувствуется приближение грозы, но не только поэтому лицо Мегрэ порой чуть заметно покрывается потом, а пальцы дрожат от нетерпения. Он смутно вспоминает о том, как в детстве его охватывала тревога, когда он попадал туда, куда ходить не следовало, прекрасно понимая, что ему там не место.

— Где ты сейчас, старина?

— На улице Блан-Манто… Звоню из маленькой часовой мастерской… Наш парень сидит напротив один, в паршивеньком бистро… У него такой вид, словно он кого-то или чего-то ждет… Он только что выпил рюмку спиртного…

Молчание. Мегрэ прекрасно знает, что скажет сейчас инспектор.

— А не лучше ли, шеф, вам самому приехать сюда?..

Он намекает на это с самого утра, но Мегрэ не соглашается.

— Продолжай следить! Позвони, как только будет что-нибудь новенькое….

Комиссар уже начинает думать, не ошибся ли он, так ли нужно вести это расследование. Однако он никак не может решиться уйти отсюда, что-то его удерживает, он сам не смог бы сказать что.

А и впрямь, какое странное дело! К счастью, журналистов убийство Деревянной Ноги не интересует. А комиссар уже, по крайней мере, раз двадцать бормотал про себя:

— Однако же старика-то убили!

И все-таки преступление как будто отошло для него на задний план. Он то и дело невольно начинал думать о другом. А это другое — Фелиси!

Хозяин «Золотого перстня» одолжил ему старый велосипед, на котором Мегрэ похож на дрессированного медведя. Зато теперь он может, когда ему заблагорассудится, ездить из Оржеваля в Жанневиль и обратно.

Погода снова стоит прекрасная. Невозможно представить себе этот мирок без весеннего солнца, без цветов, растущих на клумбах и вдоль невысоких каменных стен, без рантье, работающих в своих садиках и лениво поворачивающих голову вслед Мегрэ или бригадиру Люка, которого комиссар оставил при себе в Жанневиле.

Люка хоть и молчит, но тоже находит это дело довольно странным. Ему надоело шагать взад и вперед возле «Мыса Горн».

Что ему, в конечном счете, поручено? Сторожить Фелиси? Все окна в доме открыты. Видно, как служанка ходит из комнаты в комнату. Утром она как ни в чем не бывало отправилась в лавку за покупками. Она знает, что бригадир следует за ней по пятам. Что они боятся, как бы она снова не сбежала?

Люка все время думает об этом, но не решается высказать свое мнение Мегрэ. Он с трудом сдерживается, курит трубку за трубкой, а иногда от нечего делать подбрасывает камешки носком сапога.

Однако с утра расследование пришлось повести в другом направлении. Сначала раздался телефонный звонок с улицы Лепик. Мегрэ ожидал его на террасе «Золотого перстня», возле лаврового деревца, посаженного в зеленую кадку.

У комиссара здесь уже есть свои привычки. Они появляются у него повсюду, куда бы он ни попал. Есть договоренность с почтовой служащей: она кричит ему в окно, когда его вызывает в Париж.

— Это вы, шеф?.. Говорит Жанвье… Я звоню из кафе на углу улицы Лепик…

Мегрэ представляет себе улицу, идущую под гору, тележки торговцев зеленью, хозяек в шлепанцах, разноцветную толпу, кишащую на площади Бланш между двумя лавочками — дверь отеля «Уют», где ему довелось когда-то вести расследование.

— Жак Петийон вернулся в шесть утра, изнемогая от усталости, и прямо в одежде свалился на кровать. Я пошел в «Пеликан», кабачок, где он работает. Там его всю ночь не было. Что мне делать дальше?

— Оставайся и жди… Когда он выйдет, последи за ним…

А что, если племянник Жоля Лапи не такой невинный, как кажется? Может быть, вместо того, чтобы прилипнуть к Фелиси, комиссару следовало серьезно заняться этим молодым человеком? Так, вероятно, думает Жанвье. Он намекает на это, когда во второй раз звонит по телефону.

— Алло!.. Это я, Жанвье… Петийон только что вошел в табачную лавочку на улице Фонтен… Он бледен как полотно… Все время нервничает, что-то его беспокоит… По дороге беспрестанно оглядывался, думая, что за ним следят, но меня как будто не заметил.

Итак, Жак Петийон поспал только несколько часов и снова пустился в путь. В табачной лавочке на улице Фонтен бывают главным образом разные подозрительные типы.