это к радости или сожалению значительно ниже объема клеточной информации ДНК только одного человека…

– А знаете, что самое смешное в проблематике «Геном человека», возглавляемой у нас непробиваемым для новаций академиком РАН Мирзабековым Андреем Дарьевичем?

– Нет, не знаю, – честно признался Иван Николаевич.

– Отлично… Это тупиковое мировое направление науки, потому что выход от традиционных биофизических исследований человеческого генома – с тестовыми информационными биочипами для диагностики здоровья людей во всех странах, богачей и бедняков, как бы это помягче сказать, нерезультативно… Знаете почему? – Караев свысока поглядел на собеседника и, не ожидая от него немедленного или скорого ответа, сам ответил. – По старинке геном человека исследовать и интерпретировать нельзя, экономически порочно… Затраченные средства на исследование в мире проблемы «генома человека» обернутся пустошью, блефом только по одной немаловажной причине… – Он сделал глубокомысленную паузу и продолжил изменившимся в тембре голосом. – По той уважительной или неуважительной причине, что 99,9 процента всей генетической информации абсолютно одинаково у всех людей на нашей планете. А это в свою очередь означает, что геном человека содержит в себе лишь одну тысячную часть той уникальной информации, которая и отвечает за то, что конкретный человек становится неповторимым…

Иван Николаевич именно тогда почувствовал, как у него сильно забилось сердце, когда он благодаря последней фразе Караева сформулировал для себя проблему «уникальности дактилоскопии ДНК», через отпечатки пальцев и узоры на ладонях человека. «Неповторимость человека, его идентификация заключена в крохотном объеме информации ДНК, что она может поместиться на магнитной дискете размером в три с половиной дюйма. – Промелькнула в голове пытливая мысль, как уколола мозг. – Но как извлечь эту информацию, отредактировать, что изменить жизнь и судьбу человека, увеличить, или укоротить его пребывание на цветущей или угасающей земле?»

Честно говоря, Иван Николаевич дальше слушал Караева рассеянно и, как говорится, в пол-уха, тем более он уже держал в своих руках его многостраничный труд в твердом переплете «Волновой геном, 1994-го года издания, подписанного моложавым симпатичным, среднего роста, спортивного сложения автором-очкариком. У Ивана Николаевича не было никакого желания «осадить» или, как говорил герой Шукшинского рассказа «срезать» биофизика Караева. Ведь тот слышал его доклад по нейронным сетям в полупроводниковом исполнении на формальных нейронах, с линейной комбинацией «весовых» входных сигналов пороговыми элементами на сумматорах и вычитателях. Скепсис был очевиден, ведь мозг оперирует ансамблем в 1010 нейронов, а при нынешней микроэлектронной технологии можно от силы произвести нейронную сеть из десятков, сотен нейронов, от силы тысячи…

Мысленно рассуждая о тайнах живого организма мозга в 1010 нейронов, Иван Николаевич с удивлением заметил, как его мысль передалась Караеву, заметившему с тонкой улыбкой на губах:

– Читал, читал ваш учебник для вузов по численному моделированию полупроводниковых технологий, приборов и схем. Мысленно вам аплодировал, как герой книги Богомолова «Момент истины, в августе 1944-го», когда в сноске петитом прочитал что эффективность труда мозга, состоящего их десяти в десятой степени нейронов, и удивительной экономии потребляемой энергии до десяти ватт стоила по ценам МОГЭС парадоксально мало, десятую долю копейки, по советским ценам за электроэнергию.

– Да, всего ноль целых, шестнадцать сотых копейки, – улыбнулся в ответ Иван Николаевич. – Выходит, вы, Петр Петрович, читали мой учебник, написанный на основе лекций, который я читал нашим студентам?

– Прочитал с восторгом, хотя в вашей полупроводниковой интегральной электронике ни в зуб ногой…

Караев надолго задумался после этих слов, и, выдохнув какую-то накопившуюся внутри грусть, глубокомысленно заметил:

– И больше всего в вашем учебнике понравилась ваша изящная сноска по нейронным сетям мозга, мол, при расценке: один киловатт-час стоит две копейки решение задач колоссальной сложности интеллектуального исследователя за восьмичасовой рабочий день стоит ноль целых шестнадцать копеек… Только заметьте работа одного ДНК суперкомпьютера имеет выигрыш в многие и многие порядки…

– Вот, видите, Петр Петрович, я знаю как на кремниевой пластине, или стопке пластин, разместить искусственный интеллект нейрокомпьютера на десять в десятой степени нейронов и больше, а вы знаете, как полезно задействовать ДНК чипы… А как насчет симбиоза искусственного полупроводникового интеллекта и живых чипов ДНК, геномов – не слабо?

– Буду думать, Иван Николаевич, буду долго у мучительно думать… Но здесь должны быть сверх-идеи и с вашей и с моей стороны… С моей стороны, это развитие идеи волнового генома для наноэлектронной полупроводниковой искусственной нейронной сети…

– А с моей стороны, коллега, трехмерные – по поверхности и вглубь кристалла – элементы и сети, не требующие многослойной металлизации, когда выход каждого элемента или нейрона, соединяется с входом соседнего элемента и нейрона. Пассивного или активного нейрона в зависимости от его возбуждения или нет при пороговом принципе функционирования.

– Без металлизации трехмерных нейронных сетей – это круто… – Покачал головой Караев. – А вы этот проект в фонд фундаментальных исследований не посылали.

– Посылал, и выиграл двухгодовой грант в фонде Володи Фортова, правда, с мизерным годовым финансированием…

– Я не столь везучий пока по части отечественных и зарубежных грантов… Но надежды юношей питают… Меня поддерживают некоторые отечественные бизнесмены… Видите, книгу помогли издать… Обещайте, что прочитаете «Волновой геном», мне интересно ваше мнение…

– Конечно, прочитаю, – Иван Николаевич пожал плечами, – только со временем у меня напряжонка, так что….

– Но я же почитал ваш труд… – И вдруг его лицо озарилось счастливой детской улыбкой. Сверкнув очками, Караев выдохнул. – А знаете, кто меня надоумил прочитать ваш учебник? Ваш и мой старинный приятель, генетик Олег Царин.

– Олег куда-то исчез с горизонта…

– Зато он все же прочитал досконально вашу докторскую диссертацию, Иван Николаевич… А исчез с горизонта по уважительной причине… Вы перешли со своей группой в институт академика, вашего шефа, руководителя аспирантской работы. А Олег, думал, что вы со своей группой перейдете в институт вашего соавтора нашумевшего обзора в «Зарубежной радиоэлектроники» академику Юрию Васильевичу… Там работа вещего Олега под руководством вашим и Юрия Васильевича была бы оправдана и эффективна… А из института общей генетики Олега вынудили уйти по сокращению штатов… Олег работал в лаборатории, возглавляемой моим университетским однокашником, вместе с которым мы вмести писали дипломы и кандидатские работы на кафедре молекулярной биологии МГУ… Чуть-чуть и моего университетского друга, завлаба не сократили, между прочим, не только одного вещего Олега…

– Вот как… И вещий Олег канул в Лету?..

– Почему же канул?.. Вашего вещего Олега перетащил в Станкин на кафедру физики, которую там возглавил профессор Гладун, трудившийся под началом вашего незабываемого Очевидного и Невероятного… Но ваш вещий Олег меня подвиг на одну нетривиальную идею – хотите расскажу?

– Конечно…

– У вещего Олега был мистический опыт осознания через пространственное волнение факта