Кирка Гартунга. Он шатался прямо тут, на улице, синим светом светился.

Дерек прищурился, прикидывая, что именно может издавать синее свечение. Порошок хаурь-пера в сочетании с жиндерскими каплями – и составить правильную смесь сможет только артефактор. Интересно. Очень интересно.

И инициалы совпадают. Но призрак?

– Твой Джим Килверет сам давно синий. Как к настойке приложится, так видит в сто раз больше, чем показывают, – Дерек услышал кряхтение, что-то щелкнуло, и говоривший довольно произнес: – Ну вот. В лучшем виде.

Дерек вышел из-за угла, и двое парней, которые вскрыли лавку, замерли, оторопело глядя на него. Тот, который вскрыл замок, вчера интересовался, не зачаровала ли Алеида столичного инквизитора. Узнав незваного гостя, парень опустил отмычку и уставился на Дерека с самым невинным видом.

– Доброго утречка, ваша милость! – расплылся в улыбке его приятель, низкорослый, черноволосый и улыбчивый. – Погодка-то сегодня дерьмище, правда? А Миранда что-то вчера лавку не заперла, может, тут чем запечатать, чтоб народ не соблазнился дармовщинкой?

– Ага, вот и умный здесь, – небрежно произнес Дерек, и парень, который вскрыл лавку, спрятал руки за спиной. – Ну что, умный, решил долги не платить?

– Меня так-то Генри зовут. Генри Тольцер, – ответил он. Кажется, ему не нравилось то, как Дерек называл его умным.

– Что за тетрадка? Долговая?

Генри Тольцер угрюмо опустил глаза. Его приятель подошел к Дереку и сказал, заглядывая в глаза со всем возможным уважением:

– Ваша милость, вы проявите, пожалуйста, сочувствие. Генри три раза брал винца в долг, если его папаша про это узнает, то убьет. Так и сказал: узнаю, что пьешь, убью и зарою, вот и весь сказ. Папаша у него уж очень лют, особенно, когда выпьет, – приятель Генри снял фуражку с треснувшим козырьком и представился: – А я Талбот Шуппе, к вашим услугам.

Дерек усмехнулся. Судя по тому, как покраснел Генри, все это было правдой.

– Я бы просто тот листок вырвали, и все, – пробормотал Генри. – Ничего бы не брал, ничего не крал.

– Кто такой этот ваш Кирк Гартунг? – осведомился Дерек тем тоном, которым обычно начинал допросы.

– Это наш артефактор, – охотно ответил Талбот и важно добавил: – Да-да, такая вот глушь, а с артефактором. Он у Миранды постоянно заказывал всякие штуки для работы.

– Помер зимой, – сказал Генри, и Дерек почувствовал то, что Гверц называл “колоссальным обломом”. Кто-то словно хлопнул его по затылку и издевательски расхохотался. – Напился да полез в прорубь на Водосвятие.

– Так-то все полезли, но никто больше не заболел, – поддержал Талбот. – А Кирк расхворался и за неделю убрался на тот свет. И никакие артефакты не помогли, и доктор Вельш не справился.

Неудивительно. Коровы не имеют привычки лазать в прорубь, а у людей дури запасено на сто лет вперед. Дождь заморосил сильнее, и утренний свет померк. Не разобрать, утренние сумерки или вечерние.

– Где он жил? – спросил Дерек. Генри махнул куда-то в сторону дома Алеиды.

– Через два квартала, в самом конце Бузинной улицы. Вы сразу узнаете, там большой сад. Староста велел его заколотить, пока не объявятся наследники, но пока никто не приехал.

– А привидение вчера было, – упрямо заявил Талбот. – Джим хоть не дурак выпить и стащить чего-нибудь по мелочи, но он не врун. Если он видел призрак, то видел, а не придумал.

Глава 10

После ночных посиделок Дерек наложил запирающие чары уже не на комнату Алеиды, а на весь дом и часть сада, и она не могла не думать об этом с благодарностью. Это было удивительно: люди, которых она знала с детства, с криками и улюлюканьем изгоняли ее из родного поселка, а человек, которого она встретила впервые в жизни, оказался добр и справедлив.

Впрочем, она ведь тоже спасла ему жизнь. Не стоило об этом забывать.

Приведя себя в порядок, Алеида надела одно из домашних платьев, решив, что даже под арестом инквизиции должна выглядеть как госпожа и хозяйка, а не как заключенная или рабыня, и спустилась в гостиную. Обычно в это время на кухне уже работал повар, а служанка подавала чай, но сейчас в доме царила густая тишина заброшенного места. Ни шагов, ни голосов. Ничего.

– Майри? – звонко позвала Алеида. – Патрик?

Никто не откликнулся. Алеида опустилась на край дивана и едва не рассмеялась. Слуги испугались, что хозяйка их зачарует, и разбежались.

Это было смешно. По-настоящему смешно. Когда отец был жив, Алеиду все любили – девушки хотели дружить, а парни постоянно встречали с букетиками полевых цветов. Может, стоило отдать Джейку часть отцовского наследства? Может, тогда не было бы телеги, которую тащила Алеида, не было бы плетей и улюлюканья, которое еще гремело в ушах…

Нет, Джейк и Миранда не хотели часть – им нужно было все, и они не успокоились бы, пока не забрали последнюю монетку.

– Что-то случилось?

Алеида со вздохом провела руками по лицу. Дерек Тобби вошел в дом, остановился рядом с ней, не снимая пальто.

– Слуги разбежались, – ответила она, понимая, что теперь хочет не смеяться, а плакать. – Боятся, должно быть, что я их заколдую.

– Да, ваш поселковый староста предлагал мне уйти из ведьмачьего гнезда, – кивнул Дерек и улыбнулся краем рта. Если бы он ушел, то сейчас наверняка был бы мертв: тот, кто показал ему мертвую ведьму, добрался бы до него и в доме Родриксона. – Собирайтесь, мне нужна ваша помощь.

Алеида вопросительно подняла бровь.

– Не боитесь, что нас с вами побьют камнями, когда увидят?

Дерек выглядел совершенно равнодушным.

– Не боюсь. Вы общались с Кирком Гартунгом?

– Конечно. Как и все жители поселка. Но он умер минувшей зимой.

– Вы дружили? Ваш отец с ним дружил?

Алеида кивнула. Кирк Гартунг был старше ее всего на пять лет, но иногда ей казалось, что он старше ее отца – иногда Кирк смотрел так, словно успел увидеть не года, а целые эпохи. Отец говаривал, что артефакторы старятся быстрее остальных, но потом Кирк одаривал Алеиду совсем юным заинтересованным взглядом, и она