неспециалист мог без труда заметить, что Селвин Ллойд был попросту слабоват на своем новом посту. Из этого напрашивался очевидный и достаточно однозначный вывод: смещением Макмиллана сэр Энтони стремился не столько укрепить Форин-офис, сколько избавиться от сильного конкурента.

Макмиллан был слишком влиятельной политической фигурой, вполне способной отстаивать собственную позицию, даже если она расходилась с мнением самого премьер-министра. Иден же был весьма чувствителен к любой критике. Особенно если она исходила от достойного и компетентного оппонента.

Чисто по-человечески, а не профессионально, сэр Дик Уайт, да и не только он один, считал и Идена и Макмиллана счастливчиками. Оба были выходцами из известных аристократических семей. Обоих природа одарила прекрасной внешностью и незаурядным умом. Многих из их сверстников унесла первая мировая война, но им обоим посчастливилось пройти через опасности фронтовой жизни и получить отличный послужной список. Оба быстро сделали политическую карьеру, ориентируясь на Уинстона Черчилля. Оба удачно женились. Макмиллан — в 1920 году на леди Дороти Кавендиш, женщине из богатого и аристократического рода. Сэр Энтони женился дважды, но это, вопреки канонам англиканской церкви, лишь содействовало его карьере. В 1923 году он сочетался с Беатрис Бекетт, дочерью крупного банкира, с которой они разошлись 27 лет спустя. А в 52-м — с племянницей сэра Уинстона, 32-летней Клариссой Черчилль, родословная которой восходила к герцогам Мальборо и графам Абингдон.

Тем временем сэр Энтони Иден объявил заседание кабинета министров закрытым. Часы в зале совещаний пробили половину второго.

Из черной двери под номером десять, за которой вот уже три столетия традиционно обитали британские премьеры, в тесный переулок, невесть почему названный улицей, стали один за другим выходить джентльмены в строгих темных костюмах с папками или портфелями в руках.

Через мгновение на Уайт-холл потянулись вереницы служебных лимузинов. Члены кабинета разъезжались по своим делам: кто вниз к Вестминстеру на заседание парламента, кто вверх к Трафальгарской площади в министерские офисы.

Темно-синий «Ровер» генерала Синклера у Вестминстера выехал на Виктория-стрит и через минуту оказался у штаб-квартиры СИС на Бродвее, 54. Сэр Джон безнадежно опаздывал на встречу с контр-адмиралом Инглисом, поэтому дал команду связаться с шефом военно-морской разведки по телефону и перенести встречу на другой день. Сам же генерал после обеда решил отправиться в особняк на Честер Террас у Риджент-парка, где его ждала запланированная им накануне на вторую половину дня встреча с Эндрю Кингом.

Кинг отвечал за анализ и обработку материалов перехвата с русских правительственных коммуникаций в Берлинском тоннеле. Эта продолжавшаяся уже больше года работа приносила, кажется, неплохие результаты. И генерал ждал от Кинга свежих и важных новостей.

После затянувшегося заседания на Даунинг-стрит шеф контрразведки, в отличие от генерала Синклера, рассчитывал немного передохнуть. Машина сэра Дика Уайта свернула с Уайт-холла на Пэлл-Мэлл, а затем на Пикадилли. У угла Гайд-парка автомобиль въехал на Саут-Одли-стрит и остановился у большого импозантного дома на Керзон-стрит с названием Леконфилд-хаус на фронтоне. Войдя в подъезд, охраняемый внутри комендантом, сэр Дик Уайт поднялся к себе в кабинет и попросил секретаря вызвать к нему своего зама Роджера Холлиса. Он собирался обсудить с ним текущие дела. Их накопилось немало. И Дик Уайт рассчитывал добрую их часть перепоручить ему.

Сэр Патрик Дин из резиденции премьера отправился в «Клэриджиз». Его интересовала подготовка номеров для высоких русских гостей, вскоре прибывающих в Лондон. Он знал, что МИ–5 готовилась опробовать новое, более совершенное оборудование для подслушивания. Сэру Патрику не чуждо было здоровое профессиональное любопытство, и он накануне договорился с руководителем операции Малколмом Каммингом о кратком ознакомительном визите в гостиницу.

В опустевшем зале заседаний остались лишь Энтони Иден и Гарольд Макмиллан. Насидевшись с утра в помещении, они охотно вышли вместе во внутренний дворик дома подышать воздухом. Оба молчали, наслаждаясь тишиной и весенней свежестью цветущего сада. Два дома под номерами 10 и 11–официальные резиденции премьер-министра и канцлера казначейства — были расположены бок о бок, так что коллеги-соперники были обречены на тесное сосуществование.

Не так давно леди Дороти даже попросила разрешить снести стену, разделявшую сады двух домов на отдельные участки.

— Эта стена загораживает нам солнце. Вся наша зелень просто погибнет в тени, — пожаловалась она однажды Клариссе.

Ее молодая соседка не стала возражать против сноса стены. И этот жест доброй воли, похоже, стал заметным шагом на пути примирения двух китов британской политики.

— Как подвигаются дела с бюджетом? — спросил Иден у Макмиллана, когда оба прогуливались в саду. — Я бы хотел посмотреть его до обсуждения в парламенте. Ты успеваешь к сроку?

— Бюджет практически готов. Я представлю его в начале следующей недели.

— Какая чудная погода сегодня, не правда ли? — заметила появившаяся в саду Кларисса. — Как ты себя чувствуешь, дорогой? — спросила она мужа. — Ты не забыл принять лекарство? Доктор Каттл велел мне следить за тобой, ты же знаешь.

Соседи по Даунинг-стрит взглянули на небо и охотно согласились друг с другом. День действительно выдался замечательный. Было тепло и солнечно. Только легкий ветерок сгонял над Лондоном мохнатые серые облака. В воздухе пахло зеленью и надвигающейся грозой.

Лубянка — Кремль

4 апреля, среда.

Москва, Кремль,

кабинет Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева

По обе стороны шоссе мелькали едва различимые в вечерней полутьме невзрачные избы с неровным фундаментом, покосившимися окнами и залатанными худыми крышами. Все это слишком уж резко, до болезненного обидно контрастировало в представлении Серова с увиденным недавно в Англии.

Холеные британские деревеньки поразили генерала опрятностью земельных участков, ладными и добротно выстроенными домами, всей их природной ухоженной статью. Для Серова то был вражеский мир, царство частных собственников, хозяев своей земли, своих домов, своих судеб.

Против такого царства он вел и продолжал вести непримиримую жестокую борьбу. И все же для него, бывшего селянина, оторванного от земли три десятка лет назад бушевавшими после Гражданской голодом и нуждой, нормальное крестьянское благополучие представлялось чем-то невообразимым, даже преступным и, тем не менее, отчаянно привлекательным.

Невольные сравнения и очевидные выводы занозами впились в его воображение, когда за окнами автомобиля замелькали очертания ветхих и бесконечно грустных деревень.

Но он тут же прогнал из головы эти крамольные мысли и переключился на дела служебные.

— Куда едем, Иван Александрович? — спросил его шофер.

— В Кремль.

Генерал решил не звонить Хрущеву заранее, а явиться к «Первому» без предупреждения. У Серова было такое право, и он любил им пользоваться. Председателю КГБ нравилось входить в кремлевские кабинеты без вызова. Неотложные государственные дела! Какие уж тут церемонии? Вопросы государственной безопасности превыше