мне часто казалось, что она чувствует себя то ли иностранкой, то ли существом с другой планеты. Когда она рассказывала мне о том времени, то сосредотачивалась только на хорошем – дружбе, смехе, желании вернуться домой, и на том, как она мечтала о тарелке спагетти. Когда я спрашивала у нее, как она справлялась, она отшучивалась: «Представь, что идет дождь, а ты бежишь, пытаясь не попасть под капли». Она всегда говорила мне, что нужно верить в хорошее в людях. Она хотела меня защитить, но я понимала, что она таким способом пытается защитить и саму себя… Она отрицала зло… всегда отрицала зло и настаивала на торжестве добра, и никогда, что бы ни происходило, не делала из себя жертву.

Она делала все возможное, чтобы оставить войну в прошлом. Она свела две татуировки с номерами. И в качестве прекрасного жеста неповиновения, а также чтобы стереть воспоминания о чудовищном холоде, который она вынесла, на деньги, полученные от немецкого правительства по реституции, она купила очень дорогую, теплую шубу из соболя.

В детстве я много времени проводила одна, читая и воображая великолепную жизнь, что ждет меня впереди. У меня было хорошее детство, хотя жизнь в Брюсселе часто бывала серой и скучной. Я любила свою просторную школу, я любила свои книги и была прилежной ученицей. Я любила своего брата и подруг – Мирей Датри и Мириам Виттамер, чьи родители были владельцами лучшей кондитерской в Брюсселе. Выходные наша семья проводила за городом, на вилле моих двоюродных прабабушки и прадедушки. У них был очень красивый дом на окраине большого леса Соань. Я любила бродить по лесу и собирать каштаны зимой, а летом – ягоды. Мой отец играл в карты с мужчинами, а мама с остальными женщинами перемывала кому-то косточки. Мы много и вкусно ели. Длинными серыми днями я погружалась в чтение Стендаля, Мопассана, Золя, а когда хотелось чего-то полегче – читала свои любимые «Приключения Тинтина», комиксы про храброго парнишку-репортера авторства бельгийского художника-мультипликатора Эрге. Я будто сама проживала все путешествия и подвиги Тинтина. Неужели я когда-то и сама побываю во всех этих экзотических уголках планеты? Казалось, ничто не сможет мне помешать.

Когда у меня выдавалась пара свободных от школы дней, а у родителей не было возможности никуда поехать, я часто ездила в гости к своей тете Матильде в Париж. Она владела шикарным бутиком неподалеку от улицы Фобур-Сент-Оноре, у которого было много постоянных клиентов из разных стран. Она продавала кашемировые свитера с принтами и платья и костюмы из джерси. Я проводила в магазине дни напролет. Моей задачей было складывать свитера и относить их обратно на место. Так я впервые окунулась в мир моды, продаж и открыла для себя скрытые достоинства джерси.

В Париже я навещала своих двоюродных сестер Элиан и Надю Нейман, двух дочерей богатого кузена отца Абрахама, который изобрел противоугонную сигнализацию для автомобилей. Девушки в совершенстве владели русским языком, давали фортепианные концерты и были очень утонченными натурами. На их фоне я ощущала себя провинциалкой, и мне было ужасно неловко, когда я бывала у них на чаепитии или обеде на их вилле в Нейи. Во время летних каникул мы с братом ездили в летний лагерь неподалеку от Монтре в Швейцарских Альпах или на курорт на Северном море в бельгийском Ле-Кок-сюр-Мер. А еще вместе с родителями, тетями и дядями мы ездили на юг Франции или в швейцарские горы.

Мои родители были красивой парой и очень друг друга любили, но отцу следовало быть более чутким и нежным по отношению к маме. Он не хотел признавать, что у нее были душевные раны, и потому делал вид, будто их нет. Он был работящим и щедрым, но он также мог быть равнодушным и иногда грубо с ней разговаривал. Не думаю, что у него были какие-то серьезные любовные отношения на стороне, пока он находился в браке с мамой. Он часто бывал в деловых поездках, и я уверена, что он не всегда проводил ночи в одиночестве, но это не создавало проблем между родителями. Его нечуткость – вот что заставляло ее чувствовать себя уязвимой. Это и послужило причиной того, что произошло дальше. А дальше появился мужчина по имени Ханс Мюллер.

В тот день, когда я вернулась из школы, на столе в прихожей лежало письмо, адресованное маме. По какой-то причине, до сих пор не поддающейся моему объяснению, я открыла голубой конверт, в котором было письмо, написанное четким почерком. Оно было от Ханса Мюллера, который, как я поняла по ходу чтения, был другом моей мамы. Я не знала, кто такой Ханс, и даже не помню, что было написано в письме, но я помню, что мое сердце забилось чаще. Я почувствовала, что случилось что-то очень серьезное, что-то, что изменит течение нашей жизни, и этим чем-то был Ханс. Зная, что поступила плохо, я аккуратно вложила письмо обратно в конверт и оставила его лежать на столе, но повреждения были налицо. Мама пришла домой, увидела конверт, и я созналась, что открыла его. Я никогда не видела ее такой расстроенной и злой. Несмотря на то что мне тогда было всего двенадцать, она не смогла сдержать ярость и дала мне увесистую пощечину. Я была в отчаянии, мне было больно и стыдно. И что на меня нашло, когда я решила открыть это письмо?

На следующий день, когда я пошла в школу, синяки у меня на лице были едва заметны, зато внутри я была раздавлена. Я разочаровала свою мать. Я предала ее доверие. Мы никогда это потом не обсуждали, и я не знаю, что она сказала отцу, когда он вернулся домой в тот вечер. И был ли он тогда дома или в поездке? Я не помню. Я чувствовала себя ужасно и с тех пор никогда больше не открывала писем и не читала документов или электронных писем, адресованных не мне.

На следующий год, вопреки протестам отца и к моему собственному восторгу, мать отправила меня в пансионат Куше – частную школу-пансион на озере Совабелен в швейцарской Лозанне. От меня не ускользнул тот факт, что Лозанна находилась очень близко к Женеве, где жил мистер Мюллер.

Я провела в этой школе два прекрасных года – жила своей жизнью, завела множество друзей и впервые наслаждалась независимостью от родителей. За это время я собрала воедино картину отношений между мамой и Хансом Мюллером. Отец много путешествовал по работе и часто брал маму с собой. Когда поездки подразумевали перелет на самолете, они