Заталкивая на нижнюю полку самодельных стеллажей одну из труб, я натыкаюсь на знакомый ящик. Приоткрываю крышку, заглядываю внутрь…

Так и есть! В ящике лежат динамитные шашки, которые я когда-то привез по просьбе соседа со склада «Фрегата». Иногда, помимо законных способов рыбалки, Павел Петрович баловался и таким образом.

– Дядя Паша, ты же обещал их использовать!

– Ты про шашки? Совсем я о них позабыл. Да и рыбачить уж здоровье не позволяет.

– Тогда избавься от них, пока менты не нагрянули.

– Кто ж в этот закуток нагрянет? – смеется он. – Да и что мне сделают – девяностолетнему старику! А про тебя я ничего скажу. Слово ветерана!

– Верю. И все-таки избавься от греха.

– Куда ж я их дену? Не выбрасывать же!

– Нет, выбрасывать нельзя. Самый простой вариант: осторожно раскрошить и смыть в унитаз.

– Ладно, Женя, покрошу…

Освободив центральную часть гаража, я загнал «шведа» внутрь, открыл капот, отсоединил от аккумулятора клеммы.

Затем закинул на плечо тяжелую сумку, тепло попрощался со стариком и зашагал к трассе…

* * *

К нужному сектору я успел вовремя.

На ближних подступах к стойке уже болталось несколько человек. Окинув народец взглядом, я быстро определил, кто есть кто.

Простоватые мужички в дешевой одежке являлись моими будущими коллегами. Это было понятно по натруженным рукам, по смуглым лицам с въевшейся угольной пылью, по теплым курткам, брошенным поверх дорожных сумок.

С иголочки одетый в летную форму пилот о чем-то трепался с дежурной – дамочкой средних лет в малиновой пилотке с кокардой в виде крылышек.

Рядом с пилотом скучал тридцатилетний парень в добротном темном костюмчике. На груди поблескивал бейдж с логотипом компании, сотрудником которой со вчерашнего дня стал и я.

– Доброе утро, – протянул я представителю билет. – Надеюсь, не опоздал?

– Нет, – полистал он проездной документ и обыденно приказал: – Давайте паспорт.

Я послушно отдал бордовую книжицу.

– Ждите. Посадка минут через десять, – распорядился он.

Отойдя в сторонку, я поставил на пол сумку и принялся рассматривать попутчиков…

Всего их было пятеро.

Помимо четверых работяг, неподалеку торчал и пятый, в котором я признал вчерашнего доктора. Он стоял особняком и читал книгу карманного формата. «Да, парень, трудновато тебе придется на шахте, – подумал, оглядывая щуплую фигуру. – Лучше бы ты устроился бухгалтером или психологом, если таковые имеются в штате».

Осторожно посмотрев на свои ладони, я усмехнулся. Они тоже никогда не держали отбойного молотка. Нож, специальный двухсредный автомат, тяжелый подводный фонарь и прочая амуниция – все, что угодно, но не грубый инструмент для отвала и размельчения горной породы.

– Если не ошибаюсь, вы никогда не работали на шахте? – услышал я чей-то голос.

Рядом стоял очкарик и преданно взирал на меня снизу вверх бирюзовыми глазами, изрядно увеличенными оптикой очков.

– Вы очень проницательны, – буркнул я. И заметил, как дежурная подняла трубку телефона.

– Моя фамилия Чубаров. Андрей Викторович Чубаров, – представился интеллигент.

В этот момент дежурная положила трубку и объявила:

– Проходим на посадку. Не задерживаемся – экипаж ждет.

Я подхватил сумку и поспешил за работягами. Сзади семенил Андрей Викторович. Одной рукой он придерживал за ремешок висевшую на плече огромную сумку, другой рукой размахивал в такт коротким шагам.

– Позвольте узнать ваше имя? – продолжал он донимать вопросами.

– Евгений Арнольдович.

– А можно просто Евгением?

– Нет. Так меня называют только старые надежные друзья.

– Понял. Евгений Арнольдович, я могу сесть в самолете рядом с вами?

– Можешь. Если закроешь рот и будешь читать книгу.

– Ладно. Эту книгу мне подарила жена. Она совсем неинтересная, но я обещал прочитать…

Я поморщился.

– Как же тебя жена на шахту отпустила? Ты же небось тяжелее авторучки ничего не поднимал.

Вероятно, вопрос задел больной нерв, потому что очкарик надул губы и несколько секунд молчал. Потом протяжно вздохнул и признался:

– Вы правы. Я вообще-то по образованию врач.

– Это я понял еще вчера. Зачем же ты завербовался на шахту? Вам вроде бояре из Кремля зарплату прибавили.

– Кому прибавили, а про кого и забыли! – всплеснул он свободной рукой. И отчего-то повеселев, выдал: – Если мы станем друзьями, я расскажу, что меня заставило совершить этот поступок.

«Вот повезло-то!» – перешагнул я порожек изогнутого тоннеля, дальний край которого заканчивался входом в салон самолета.

* * *

Большинство моих товарищей, с кем довелось служить во «Фрегате», были женаты, у многих из них подрастали дети. Кому-то из мужиков с женами повезло, но таких было катастрофически мало; кто-то вздыхал и терпел узы Гименея из-за тех же детей; а некоторых откровенно приходилось жалеть. С хорошей-то женой хоть куда: хоть в космос, хоть штурмовать Эверест. А с плохой выше унитаза не прыгнешь.

Я тоже состоял некоторое время в гражданском браке, и этого опыта мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Теперь в ведьмах разбираюсь лучше святой инквизиции ну и, конечно же, остаюсь убежденным холостяком. За много лет одиночества и свободы я избаловался обществом молодых красивых женщин. Привык, как те рыбы, которых генетическая память ведет на нерест в одно и то же место.

Пассажирский салон самолета был небольшим – всего на полтора десятка кресел, заднюю часть фюзеляжа занимал большой грузовой отсек, доверху набитый ящиками, мешками и коробками. К моменту нашей посадки погрузка завершалась – крепкие ребята в одинаковых спецовках ждали, пока сопровождающий сверит количество груза с накладной и задернет темно-зеленую шторку.

Забросив сумку под сиденье, я устроился у окна. Андрей Викторович исполнил свое обещание и сел рядом. По проходу между кресел, перебирая паспорта и билеты, медленно шел представитель компании, встречавший нас у сектора.

– Пархоменко Иван Степанович? – остановился он около пожилого работяги.

– Угу, Пархоменко, – прогудел тот.

– Дятлов?

– Я, – ответил сидящий с ним мужик лет сорока пяти.

– Галанин?

Третий мужик кивнул, а представитель обратился к самому молодому:

– А ты – Калужный Антон Алексеевич?

– Вроде я, – отозвался тот.

– Что значит «вроде»?

– Он это. Он, – пробасил старший по возрасту. – Шутник он у нас.