class="v">И наши перья мы не сложим.

Тьмы низких истин, как всегда, дороже

Нас возвышающий роман.

Итак, мы пишем наш роман.

Творим немыслимое чудо...

А на немытую посуду

Ползет усатый таракан.

1983

(Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, 1984)

Хозяйка

Сегодня ночью — дьявольский мороз

Открой, хозяйка, бывшему солдату!

Пусти погреться, я совсем замерз —

Враги сожгли мою родную хату.

Перекрестившись истинным крестом,

Ты молча мне подвинешь табуретку.

И самовар ты выставишь на стол,

На чистую, крахмальную салфетку.

И калачи достанешь из печи

С ухватом длинным управляясь ловко

Пойдешь в чулан, забрякают ключи,

Вернешься со своей заветной поллитровкой.

Я поиграю на твоей гармони.

Рвану твою трехрядку от души.

— Чего сидишь, как будто на иконе —

А ну, давай, пляши, пляши, пляши!

Когда закружит мои мысли хмель

И «День победы» я не доиграю,

Тогда уложишь ты меня в постель,

Потом сама тихонько ляжешь с краю.

А через час я отвернусь к стене.

Пробормочу с ухмылкой виноватой —

«Я не солдат... Зачем ты веришь мне?

Я все наврал — цела родная хата.

И в ней есть все — часы и пылесос.

И в ней вполне достаточно уюта.

Я обманул — я вовсе не замерз,

Да тут ходьбы всего на три минуты».

Известна цель визита моего —

Чтоб переспать с соседкою-вдовою,

А ты ответишь: «Это ничего»,

И тихо покачаешь головою.

И вот тогда я кой-чего пойму

И кой о чем серьезно пожалею.

И я тебя покрепче обниму

И буду греть — пока не отогрею.

Да, я тебя покрепче обниму

И стану сыном, мужем, братом, сватом.

Ведь человеку трудно одному,

Когда враги сожгли родную хату.

1983

(Приводится по рукописи, 1983)

Влажный блеск наших глаз

Влажный блеск наших глаз...

Все соседи просто ненавидят нас.

А нам на них наплевать.

У тебя есть я, а у меня — диван-кровать.

Платина платья, штанов свинец

Душат только тех, кто не рискует дышать.

А нам так легко.

Мы, наконец, сбросили все то, что нам могло мешать.

Остаемся одни.

Поспешно гасим огни

И никогда не скучаем.

И пусть сосед извинит

За то, что всю ночь звенит

Ложечка в чашке чая.

Ты говоришь, я так хорош...

Это оттого, что ты так хороша со мной.

Посмотри — мой бедный ёж

Сбросил все иголки. Он совсем ручной.

Но если ты почувствуешь случайный укол,

Выдерни занозу и забудь о ней скорей.

Это оттого, что мой ледокол

Не привык к воде тропических морей[28].

Ты никогда не спишь.

Я тоже никогда не сплю.

Наверное, я тебя люблю.

Но я об этом промолчу.

Я скажу тебе лишь то,

Что я тебя хочу.

За окном — снег и тишь.

Мы можем заняться любовью на одной из белых крыш.

А если встать в полный рост,

то можно это сделать на одной из звезд.

Наверное, зря мы забываем вкус слез.

Но небо пахнет запахом твоих волос.

И мне никак не удается успокоить ртуть,

Но если ты устала, я спою что-нибудь.

Ты говоришь, что я неплохо пою

И, в общем, это то, что надо.

Но это очень легко.

Я в этих песнях не лгу.

Видимо, не могу.

Мои законы просты —

Мы так легки и чисты,

Нам так приятно дышать.

Не нужно спать в эту ночь,

А нужно выбросить прочь

Все, что могло мешать.

Сентябрь 1984

(Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, 1984)

Время колокольчиков

Долго шли

зноем и морозами.

Все снесли

и остались вольными.

Жрали снег

с кашею березовой

И росли

вровень с колокольнями.

Если плач — не жалели соли мы.

Если пир — сахарного пряника.

Звонари черными мозолями

Рвали нерв медного динамика.

Но с каждым днем времена меняются.

Купола растеряли золото.

Звонари по миру слоняются.

Колокола сбиты и расколоты.

Что ж теперь ходим круг-да-около

На своем поле, как подпольщики?

Если нам не отлили колокол,

Значит здесь время колокольчиков.

Зазвенит сердце под рубашкою.

Второпях врассыпную вороны.

Эй, выводи коренных с пристяжкою

И рванем на четыре стороны.

Но сколько лет лошади не кованы,

Ни одно колесо не мазано,

Плетки нет. Седла разворованы.

И давно все узлы развязаны.

А на дожде — все дороги радугой.

Быть беде. Нынче нам — до смеха ли?

Но если есть колокольчик под дугой,

Значит все. Заряжай, поехали!

Загремим, засвистим, защелкаем!

Проберет до костей до кончиков.

Эй, братва, чуете печенками

Грозный смех русских колокольчиков?

Век жуем

матюги с молитвами.

Век живем

хоть шары нам выколи.

Спим да пьем

сутками и литрами.

Не поем.

Петь уже отвыкли.

Ждали. Ждем. Все ходили грязные[29].

Оттого сделались похожие.

А под дождем оказались разные.

Большинство — честные, хорошие.

И пусть разбит батюшка Царь-колокол,

Мы пришли с черными гитарами.

Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл

Околдовали