Клер переменилась в лице.

— О боже. Ты что, спрятала диктофон?

— Спокойно, Клер, я и сама знаю. Он все время лежал на видном месте, на столе. Мне кажется, он просто его не заметил, а увидел тогда, когда мы уже закончили, и я бы не сказала, что он рассердился. Но, конечно, и не обрадовался. Он сказал… — Она замолчала, увидев выражение лица Клер.

— Ты пообещала послать ему черновик статьи на одобрение?

Лиз кивнула в ответ. Было поздно выяснять, что попало на пленку, а что нет, какая часть их беседы предназначалась для ее ушей, а что должно было пойти в печать. Она и так опаздывала на электричку.

Клер поморщилась.

— Ну и ублюдок. Ты же знаешь, так дела не делаются. Он тебя надул. У него каждый день интервью берут, это для него обычное дело. Он знал, что диктофон был все время включен. Неудивительно, что он так с тобой откровенничал. Он схитрил: дал тебе все, что ты хочешь, а потом вырвал обратно. Свинья. Что ж, ты тоже можешь его проучить.

Лицо Лиз стало пунцовым.

— Я в эти игры не…

Клер сделала большой глоток чая.

— «Рекламный вестник и новости Бишопстона» рассчитывает на статью в полстраницы с фотографиями. Никакой противоречивой информации: милая выставка, какой у него хороший вкус, почему он так долго не выставлялся. Все это есть и в пресс-релизе. Пошли мистеру Сандфи копию его же пресс-релиза. Потом, если это интервью на самом деле так хорошо, как ты расхваливаешь, сочини еще одну статью, что-нибудь сногсшибательное, для одной из крупных воскресных газет. — Лицо Клер ожесточилось. — Лиз, я говорю серьезно. У меня есть связи, можем попробовать. Все будут в восторге. Я же тебе говорила, что Сандфи сейчас нарасхват, и у него репутация полного отморозка. Статья на две страницы с твоим именем и фотографией и чек на кругленькую сумму, как тебе это нравится, детка?

Лиз решила помалкивать. Ей было трудно поверить, что человек, с которым она разговаривала в отеле «Флаг» и тот дьявол во плоти, каким его изобразила Клер, — одно и то же лицо. Но тут Лиз вспомнила, что мужчинам и раньше удавалось запудрить ей мозги. Может, у нее просто нет нюха на дерьмо.

Лиз откусила пончик.

— Я подумаю над твоим предложением. Честное слово.

Клер фыркнула и придвинула к себе блокнот, лежавший на кухонном столе.

— Я бы на твоем месте даже и не раздумывала.

* * *

В одиннадцатом часу Лиз поднялась в спальню. Закрыла дверь, включила диктофон и компьютер и через несколько минут, когда он загрузился, начала печатать, то и дело прокручивая пленку.

Уинстон свернулся клубочком в лотке для писем на заваленном бумагами столе. Он был рад составить ей компанию и тихонько послушать. Сочинить обычное интервью в стиле «кто, что, почему, где, когда» для «Рекламного вестника и новостей Бишопстона» оказалось совсем несложно. Не выключая диктофон и все еще слушая голос скульптора, Лиз распечатала одну копию статьи для газеты и одну — для Джека Сандфи.

Она отправила листки по факсу; теперь они окажутся прямо на столе у Клер и их опубликуют в еженедельной рубрике культурных событий.

Аккуратно сложив пополам вторую копию, Лиз положила ее в коричневый конверт, на котором было напечатано имя и адрес Джека Сандфи. Ей не давало покоя только одно. Прослушав запись несколько раз, Лиз и сама начала верить, что Клер была права: Джек Сандфи действительно играл с ней.

По ходу интервью она стала замечать, что иногда в его голосе появлялось какое-то особенное выражение: не то осторожность, не то опаска, будто он что-то скрывал. Он много говорил, но по большому счету не сказал ничего конкретного, а в некоторых местах явно намеренно сменил тему.

Взяв на руки Уинстона, Лиз нажала на магнитофоне кнопку перемотки и приготовилась еще раз прослушать интервью с начала до конца. Прикрыв глаза и мягко почесывая пушистую спинку кота, она прислушалась и поняла, что не ошиблась. Без сомнения, Джек Сандфи ей лгал, маскируясь смешками и остроумными колкостями. За его беззаботным смехом скрывалось что-то, что он намеренно держал от нее в секрете. Клер была права насчет Сандфи. У Лиз на душе заскребли кошки. Надо же, какой ублюдок!

Она открыла глаза и уставилась на экран компьютера. А потом, пока не схлынула волна негодования и обиды, тихонько опустила Уинстона на пол и принялась печатать с новой страницы.

«Популярный образ Джека Сандфи — гедониста, любителя красивой жизни, кутилы и бабника, "enfant terrible" мира искусства, рассыпается, как части головоломки, в откровенном эксклюзивном интервью Лиз Чэпмен, где художник рассказывает о своей работе, потаенных страхах и мечте найти любящую женщину и остепениться раз и навсегда…»

Лиз потребовалось немного времени, чтобы переиначить запись на пленке именно таким образом, как ей было нужно. Работа шла бы быстрее, если бы не неприятное послевкусие от того, что она узнала. Но Лиз заставила себя сосредоточиться на работе, на фразах, словах, соединяя их в предложения, а не на симпатичном парне, сидевшем напротив нее в отеле «Флаг», — парне, который заигрывал с ней, смеялся и пытался убедить ее в том, что он не такой, как все.

Когда Лиз наконец распечатала статью, было уже поздно. Единственное слово, которое вызывало у нее сомнения, было «эксклюзивное». Не исключено, что Джек Сандфи, если у него и на самом деле поменялись приоритеты, уже вывернулся наизнанку не только перед ней, но и перед всеми другими репортерами, которые освещали его выставку. Что ж, если это так, она скоро об этом узнает.

Клер приколола к доске над столом листочек с телефонными номерами; первым значился номер редактора отдела статей «Санди Ньюс». Лиз позвонит ему утром: если их заинтересует эксклюзивное интервью с Джеком Сандфи, она сразу же перешлет его по факсу. Если нет, пойдет дальше по списку.

Откинувшись на крутящемся кресле, Лиз потерла глаза ладонями, пытаясь справиться с навалившейся усталостью. Клер была права: чек на кругленькую сумму ей бы не помешал; небольшой дополнительный заработок компенсирует чувство обиды. Уинстон все еще не спал: лежал посередине ковра в спальне, открыв один глаз и напоминая часового, который борется со сном пока не окончилась вахта.

Лиз выключила компьютер и бросила взгляд на аккуратно отпечатанную стопку страниц. Лживые признания Джека Сандфи ровными строчками расползались по листам формата А4. Лиз внимательно обдумала каждое слово, облекая фразы в идеальную форму. Она искусно расставила освещение, раскрыв истинный смысл его слов и в то же время облагораживая их особенной, неброской красотой — кирпичик к кирпичику, трещина к трещине.

Интервью было пронизано откровенной меланхолией, и Лиз чувствовала, что это заденет Сандфи за живое. Она убрала нервное подшучивание и колкости, с ледяной точностью изобразив его как бедную заблудшую душу, одинокого человека, вынужденного вести психологическую игру с незнакомой женщиной-репортером в фойе отеля. Он тонул в океане неопределенности, оторванный от мира из-за своего таланта и репутации.