потратить в тюремной столовой, в которой также был магазин. Раз в неделю заключенные могли купить там сигареты и спички (раньше курение в тюрьмах не было запрещено), шоколадные батончики, хлопья, фрукты и т. д. Оплата проходила в электронном виде, и наличные никогда не попадали в руки заключенных.

Дверь моего кабинета всегда была открыта, поскольку я хотела показать другим надзирателям, что они могут обратиться ко мне когда угодно. Заключенные, предварительно постучав, тоже заходили ко мне в «час общения».

Итак, утром тот парень, назовем его Дейв, сразу подошел к моему столу, осознанно нарушив протокол.

– ПОСТУЧИ! – сказала я, направив его за дверь. Это было одно из моих немногих правил, и я настаивала на строгом следовании ему. Он посмотрел на меня, сощурив глаза, и неохотно стукнул в дверь.

– Входи! – ответила я, маскируя истинные чувства натянутой улыбкой.

Дейв подплыл к столу. Он был крепким чернокожим парнем. Бритая голова, огромные руки, темные глаза, в которых читался жизненный опыт.

– Чем могу помочь? – спросила я, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.

Дейв сказал, что он хотел бы перейти на работу в прачечную. Работа там была желанной, потому что хорошо оплачивалась. Он проработал на своем текущем месте не так долго, но имел право попросить о переводе. Как уже сказала, я была строгой, но справедливой. Если были свободные места, этот парень мог рассчитывать на перевод в прачечную независимо от моего отношения к нему.

Пока он ждал, я сделала пару звонков, чтобы спросить о работе. Вскоре мне дали ответ, и я понимала, что он ему не понравится.

– Мне жаль, но там сейчас нет свободных мест, – сказала я, качая головой.

Он стоял неподвижно, таращась на меня. Я чувствовала, как в нем бурлит ярость. Напряжение нарастало.

– В данный момент они не ищут работников, – повторила я, желая, чтобы он вышел из моего кабинета.

Ненависть ко мне, которую он сдерживал, чтобы попросить меня об услуге, внезапно вышла наружу.

Он развернулся на пятках и выбежал из кабинета, хлопнув дверью с такой силой, что она чуть не слетела с петель.

Меня разозлила такая реакция, ведь я отнеслась к нему справедливо. С меня было достаточно. Я подскочила со стула и пошла за ним вверх по лестнице.

– Гребаная стерва! – крикнул он из-за плеча. Он пинал металлические перила, словно двухлетний ребенок в приступе гнева.

– Стерва! Извращенка!

Он разразился гневной тирадой, выкрикивая типичные оскорбления. Его голос расходился эхом по всему корпусу Д, что, разумеется, привлекло внимание других заключенных. Все бросили свои занятия и вышли на лестничную площадку, чтобы посмотреть шоу.

Персонал с верхнего этажа тоже выглянул из-за перил, чтобы проверить, не нужна ли мне помощь.

– Все нормально! – крикнула я.

Я не боялась того парня и была в ярости. Какое право он имел так разговаривать со мной? Как он посмел унижать меня из-за того, что я женщина? Я не хотела, чтобы другие заключенные переняли его взгляды. Я ускорилась, догоняя его. Хотя я сказала, что со мной все нормально, меня внезапно окружили другие работники тюрьмы, желавшие меня защитить.

Дейв был низким. Возможно, мне так показалось, потому что я довольно высокая для женщины. Кто знает? Внезапно он повернулся ко мне лицом, стоя двумя или тремя ступенями выше. Ступеньки давали ему преимущество, и теперь он возвышался надо мной. Его глаза были дикими, и он явно утратил связь с реальностью. Мне казалось, что он сейчас плюнет в меня.

Я отвела плечи назад, выпрямилась и устойчиво встала. Он вытянул шею вперед, приблизив свое лицо к моему. Это была попытка меня запугать. Мы стояли лицом к лицу, и он смотрел на меня сверху вниз. Я чувствовала, как от него пахнет сигаретами.

– Не разговаривай со мной в таком тоне, а то отправишься в ШИЗО, – сказала я холодно и спокойно.

ШИЗО (штрафной изолятор) – это изолированное помещение, куда заключенных помещают на 23 часа в сутки, чтобы наказать или обезопасить окружающих от насилия. Это место, в котором никто не хочет оказаться.

– Я сейчас не шучу, – добавила я для большей убедительности.

Его глаза стали еще шире, а голос – еще громче.

Он указал на меня коротким пальцем и пригрозил:

– Ты должна чертовски меня бояться. Я бы застрелил тебя за стенами этой тюрьмы, – сказал он и, щелкнув пальцами, добавил: – Вот так!

Я невозмутимо подняла бровь.

– Я убил трех человек, и ты ничто по сравнению с ними.

Не могла не усмехнуться над его жалкой бравадой.

Не теряя самообладания, я ответила:

– Мне действительно не интересно, что, по-твоему, ты мог или не мог бы сделать. Как старшая надзирательница корпуса я говорю тебе вернуться в камеру. В противном случае ты отправишься в ШИЗО.

Он продолжил оскорблять меня. Заключенные толпились вокруг нас и просили его отойти. Они говорили:

– Дэйв, успокойся, приятель. Зачем тебе в ШИЗО?

Один из младших надзирателей протиснулся на лестницу и встал между нами.

– Мэм, он не шутит, – сказал он, пытаясь меня защитить.

Он не должен был сдерживать Дэйва, по крайней мере, пока я не распорядилась об этом.

– Уйди с дороги, – сказала я, делая шаг к Дэйву и готовясь сообщить ему новость. Мы уставились друг другу в глаза.

– В ШИЗО его!

– Проклятая ведьма! – крикнул он, когда надзиратели схватили его.

Я сняла рацию с пояса и незамедлительно связалась с командой из ШИЗО, который располагался рядом с корпусом Б.

– Здравствуйте, Эм Джей, это Дельта 1. Одного моего заключенного ведут в ШИЗО из корпуса Д. Не могли бы вы попросить сотрудников и дежурного старшего надзирателя встретить нас там? Дельта 1, конец связи.

– Здравствуйте, Дельта 1, это Эм Джей. Принято. Ждем вас.

Вскоре после пребывания в ШИЗО Дэйва перевели в другую тюрьму. Он успел мне порядочно надоесть, и я не собиралась больше терпеть его выходки. Он подавал плохой пример всем заключенным корпуса и был ложкой дегтя в бочке меда. В конце концов, он угрожал мне расправой, и неважно, говорил он это серьезно или нет.

Я не восприняла это всерьез, потому что, выйдя из тюрьмы, могла бы с таким же успехом попасть под автобус, как оказаться убитой одним из его приспешников.

Я просто не могла позволить себе жить в страхе. Разве это была бы нормальная жизнь, если бы я все время оглядывалась в поисках тех, кто пытается отомстить за кого-то из заключенных?

После того как Дэйва увели, я спокойно спустилась в свой кабинет, села и взяла кружку чая. У меня не дрожали руки. Сердце бешено не колотилось. Я чувствовала себя так, будто ничего не произошло. Правда, огорчилась, что чай остыл, и только. Я понимаю, что вам это может показаться странным, но приобретенный менталитет «как с гуся вода» шел мне на пользу. И моя способность «отключать» эмоции может объяснить то, что