сомнений, но многие мужчины, совершившие такие же или даже худшие преступления, не были приговорены, как она, к пожизненному заключению.

Думаю, это связано с тем, как общество воспринимает женщин. Мы должны быть нежными, добрыми и заботливыми. От нас ждут, что мы будем оберегать детей, а не убивать их.

Хиндли стала воплощением всего противоестественного для женщины, своего рода дьяволицей, и ее длительный срок отчасти стал наказанием за то, что она ошибка природы.

В былые времена ее сожгли бы на костре как ведьму.

3. Ложка дегтя в бочке меда

Уормвуд-Скрабс, май 2002 года

Женская рука – вот что требовалось корпусу Д. Именно ее он и получил. Он получил меня, нравилось ему это или нет.

Сначала я убедила начальника тюрьмы купить промышленную поломоечную машину того типа, от которой сотрясается все тело.

Я все еще болезненно переживала перевод из Холлоуэй, но благоустройство корпуса Д позволило мне переключить внимание. Я не из тех, кто долго ноет и хандрит. Я поднимаюсь, отряхиваюсь и стараюсь получить максимум из сложившейся ситуации. Сейчас мне хотелось бы кое-что пояснить: я занималась этим вовсе не для того, чтобы получить повышение. Восхождение по карьерной лестнице меня вообще не интересовало. Меня всегда волновало только одно: качественное выполнение своих обязанностей. Не имело значения, находилась ли я там, где хотела.

Начальник тюрьмы снова поднял бровь, когда я попросила его доставить еще одну партию чистящих средств, но все же подписал заявление. Когда лестницы засверкали, я перешла к кабинетам. На каждом из четырех этажей их было по одному. Кабинет старших надзирателей находился на первом этаже и был похож на свинарник. Я организовала удобную систему хранения документов, разобрав высоченную кипу бумаг на письменном столе. Дело было не только в том, чтобы улучшить мои условия работы. Я хотела, чтобы другие тридцать надзирателей тоже были довольны. Они были очень милы и хорошо меня приняли. Довольные надзиратели – это ключ к располагающей и эффективной рабочей среде. Подобные логичные мысли пришли в голову естественным образом. Так было еще с тех пор, как я была маленькой.

Хорошо помню, как в три года я проснулась посреди ночи в сырой кровати. Я обмочилась. Меня это шокировало и напугало. Это нормальная реакция ребенка, который не понимает, что произошло, но боится расстроить родителей. Мама крепко спала, поэтому я инстинктивно взялась за решение проблемы. Я знала, где лежит чистое постельное белье, потому что часто сидела рядом с мамой, когда она его гладила и складывала. На цыпочках вышла из комнаты и подошла к шкафу в другом конце коридора. Стопка чистого белья у меня в руках была настолько высокой, что я практически ничего не видела из-за нее. Я вернулась в спальню, разделась и перестелила постель. Кровать была как новая. Честное слово, я не оставила ни уголочка незаправленным. Мне было всего три, а я уже была независимой. Представьте себе, какой сильной я стала, когда выросла.

Еще немного поторговалась с руководством и все же убедила его закупить новую мебель, чтобы надзирателям не пришлось и дальше сидеть на покосившихся стульях в перерывах от работы. На несколько дней я успокоилась, но затем начала выбивать полноценную комнату для персонала в нашем корпусе. Бедным надзирателям даже было негде поесть, и им приходилось ютиться в тесном кабинете, похожем на шкаф. Я собиралась обустроить комфортную комнату для персонала на втором этаже и закупить туда удобные стулья.

Наверное, вы даже не подумали, что в корпусе было два других старших надзирателя? Честно говоря, они просто делали то, что я им говорила. Я взяла верх, но никто, похоже, не возражал. Думаю, им понравилась напористая женщина, которая пришла и все изменила. Заключенным мой подход тоже пришелся по душе.

Я была строгой, но всегда справедливой. Заключенные оценили мое серьезное отношение, потому что это позволило им понять, какое место они занимают.

Рутина, порядок и границы имеют огромное значение для заключенных. Они всегда пытаются проверить, как много им может сойти с рук, однако им нравится понимать, что к чему. Рутина помогает им проживать каждый новый день и мириться со временем в заточении. Их и так уже лишили всего, поэтому им нравится знать, что других неприятных сюрпризов не будет.

Что самое важное, я не обращалась с заключенными так, словно они изолированы от общества. Когда я не занималась наведением порядка и не разбиралась с горой бумажной работы, предоставляя остальным дополнительную пару рук, я разговаривала с осужденными. Я могла выпить с ними кофе и выкурить сигарету на лестнице. Еще я расспрашивала их о семьях и жизни на воле, проявляя профессиональный интерес. Я никогда не задавала им вопросов о совершенных преступлениях, поскольку я даже не хотела о них знать.

Чтобы работать в тюрьме и не позволять эмоциям влиять на справедливость ваших суждений, лучше не знать, как эти парни оказались за решеткой.

Однако если они нарушали правила, я всегда их наказывала.

Как оказалось, несмотря на все мои опасения, мне было легко работать с мужчинами. К сожалению, эти чувства не всегда были взаимными. Справедливости ради стоит признать, что, когда я пришла в корпус Д, некоторые заключенные насторожились.

Один парень считал себя особенным из-за того, что застрелил трех человек. Убийства были связаны с наркотиками и бандами. Эти преступления, по всей вероятности, обеспечили ему своего рода славу среди его приятелей на воле. Он привык быть вожаком и ожидал, что в тюрьме к нему будут относиться с тем же почтением. Ха, в моем корпусе такое не прокатывало!

У этого парня была огромная вмятина в плече, и его явно не устраивали женщины на более высоких позициях. Напряжение начало расти с того момента, как я приступила к работе. Он бормотал себе под нос оскорбления в мой адрес, например «чертова садистка» или «проклятая стерва». Он смотрел на меня так, словно я мусор. Это было плохое отношение в целом. Ему казалось, что это он управляет корпусом и может манипулировать кем угодно. Я его терпеть не могла.

Было утро, и день начался непримечательно. Заключенные только что позавтракали. Некоторые из них делали зарядку во внутреннем дворе. Кто-то слонялся без дела или ушел на работу. Кстати, многие заключенные работали, чтобы иметь дополнительный доход. Например, они сортировали белье или помогали готовить еду. Они также получали финансовое вознаграждение, если проходили обучающие курсы. Так, они могли выучиться на инструктора тренажерного зала или пройти курс по гигиене, рисованию или декорированию помещений.

В среднем они зарабатывали Ј5–6 в неделю. Если они не работали, то получали Ј2,5. Деньги зачислялись на личный счет, и заключенные могли либо направить их семье (так делали многие иностранцы), либо