Но бегство обошлось им дорого.

Троллиха Малуса выпустила в спину Араму два арбалетных болта. Талисс помешал ей, прикрыв мальчика собой, и был смертельно ранен.

Он умер в ту же ночь, но даже в последние минуты жизни не прекратил попыток исцелить душевные раны Арама.

– Твой путь – широкая дорога, – сказал он. – Она привлечет к себе… множество душ. Для меня честь… быть первым.

Теперь, следуя за Макасой плечом к плечу с Клоком и Мурчалем, Арам чувствовал, что слова ночного эльфа очень похожи на правду. Он знал Мурчаля меньше недели, а Клока – и вовсе меньше двух дней, однако уже считал обоих верными друзьями. Как же он будет скучать по ним, когда, наконец, придет время расстаться и вернуться в Приозерье…

Утро сменилось днем; солнце, перевалив за полдень, начало клониться к закату, пронзая лучами высокие заросли джунглей, а Арам все думал и думал, вспоминая недавнее прошлое и отчаянно тоскуя по дому – особенно, благодаря урчанию в животе, по стряпне матери.

Погруженный в размышления, Арам не замечал растущей тревоги, с которой Клок всматривался в окрестные заросли. Но Макаса оказалась куда прозорливее. Она почувствовала – практически почуяла – страх, волнами накатывавший сзади, и оглянулась через плечо, ожидая увидеть встревоженного Арама. Но нет, взгляд брата был устремлен куда-то внутрь, а Мурчаль, встретившись с ней взглядом, радостно заулыбался.

Видя все это, Макаса оглянулась через другое плечо на Клока, и по его выражению лица тут же поняла, откуда взялся этот страх. Тот нижний клык, что торчал наружу, даже когда Клок держал пасть закрытой, непрестанно покусывал верхнюю губу. Голова гнолла повернулась влево, затем вправо; взгляд беспокойно заметался из стороны в сторону, обшаривая заросли.

Внезапно впереди, между деревьями, стоявшими плотной стеной, показалась широкая дорога. Ее предстояло пересечь, и Макаса замедлила шаг, поравнявшись с остальными. На ходу Клок перекинул боевую дубину с левого плеча на правое. А потом – назад. А потом – обратно. И принюхивался на каждом шагу. И, когда из его горла помимо его собственной воли вырвался тихий рык, Макаса схватила юного гнолла за плечо и развернула лицом к себе.

– Что? – спросила она.

Арам с Мурчалем остановились. Клок вновь зарычал.

– Макаса?.. – недоуменно начал Арам.

– Этого гнолла что-то тревожит, – тихим, под стать рыку Клока, голосом ответила она, глядя в глаза гнолла.

– Клок, что с тобой? – спросил Арам. – Что стряслось?

Клок не отвечал. Но Макаса видела, как тревожно мечется из стороны в сторону его взгляд. Вот он еще раз потянул носом воздух…

– Ты знаешь эти места, – заключила она.

Это было, скорее, обвинением, чем вопросом.

– Сестренка, оставь его в покое, – сказал Арам.

Макаса тут же поняла: Арам назвал ее «сестренкой» с тем, чтобы повлиять на нее. Это ее разозлило – подобные хитрости казались оскорблением, принижали ценность их искренней преданности друг другу. Но вспомнилось ей и то, как она сама прибегала к тому же трюку и называла Акашингу «братиком», когда хотела, чтобы он покатал ее на плечах. Правда, Арам был уже великоват, чтоб прибегать к подобным уловкам, пусть даже бессознательно, однако воспоминания об одном брате поумерили злость на другого, и она просто оставила слова Арама без внимания.

– Ты знаешь эти места, – повторила она, не сводя взгляда с Клока.

Тот коротко кивнул, но продолжал молчать.

– Лок флллур мммррглллммм? – спросил Мурчаль.

Вопрос мурлока остался без ответа. Теперь и Арам не сводил глаз с гнолла.

– Здесь твоя родина? – спросила Макаса.

– И правда, – вторил ей Арам. – Это – земли стаи Древолапов?

Клок рассеянно кивнул. Затем яростно замотал головой. Затем тяжело вздохнул.

– Да что ж мне, за язык тебя тянуть?! – рявкнула на него Макаса. – Говори, гнолл! Твое молчание доведет нас всех до беды.

Клок печально кивнул, что-то проворчал самому себе и, наконец, обрел дар речи.

– Нет, земли Древолапов не здесь. Но здесь теперь живут Древолапы. Гордунни вытеснили Древолапов сюда. На восток. Там, на западе, огры срубили деревья Древолапов. Распугали дичь Древолапов. Увели гноллов в рабство. Поэтому Древолапы пришли сюда.

– Но ты же теперь свободен! – воскликнул Арам. – И можешь вернуться к своим.

– Нет, – сердито огрызнулся гнолл.

Арам раскрыл было рот, но в тоне Клока чувствовалось что-то знакомое, и Макаса опустила руку на плечо брата, заставив его замолчать. И сама не проронила ни слова – только огляделась, как Клок, в поисках возможной опасности.

И наконец гнолл поведал друзьям свою историю…

Клок был щенком. Клок уже не щенок! Но был щенком там, в землях Древолапов. Не так уж давно.

Тогда в землях Древолапов было хорошо. Много дичи. Вепри. Много вепрей. Олени. Порой даже медведи. Много дичи. Так много, что с гноллами жили и гиены. Не просто ходили следом и подбирали объедки, но жили с гноллами. Охотились с гноллами. Делили с гноллами лагерь.

Потом гиены ушли. Клок задумался: куда девались гиены? Клок был щенок, но Клок задумался. А матриарху Салозуб и дела нет. Громиле Древолапов Когтю и дела нет!

– Что нам гиены? Хорошо, что гиен нет, – сказал Коготь. – Гноллам не надо делить с гиенами еду Древолапов.

Но гноллам стоило бы догадаться…

Клок ходил по лесу – густому-густому. Не так уж давно. Лес Клоку нравился. Прохладно в жаркий день. Ручьи текут. Клок пьет. Белки скачут. Клок ест. Деревья бросают тень. Клок спит. Легко жилось щенку!

Но Клок и тренировался! Отец Клока, Долгоморд, и мать, Грызь, были великими воинами для Салозуб и для Когтя. Грызь с Когтем родились в одном помете и были близкими друзьями. Грызь растила из щенков воинов. Тренировала Клока. Тренировала Джаггала, сына Салозуб. Джаггал старше Клока. Джаггал больше Клока. Но Джаггал и Клок – добрые друзья. Да, дружба Джаггала с Клоком была крепкой. Не так уж давно.

Но вот пропали гиены. Потом пропали деревья. Не все. Но много. А потом еще и еще больше. Гноллам стоило бы догадаться…

Но гноллы сказали: виноваты йети. Салозуб сказала: виноваты йети. Потому и Коготь сказал: виноваты йети. И Долгоморд сказал: виноваты йети. И Грызь сказала: виноваты йети. И Джаггал сказал: виноваты йети.

Клок этого не видел. Йети валят деревья. Да, иногда йети толкают и валят деревья. Но все больше и больше деревьев оказывались срублены. Топором.

Клок и говорит:

– Это не йети.

– Тогда кто? – говорит Джаггал.

Клок не знал, кто. Но не йети.

– Салозуб говорит: йети, – говорит Джаггал.